Сообщений в теме: 1073

[MonaKia]

Нагибайся!

 

Скрытый текст

К одномy моeмy знaкомомy пpиexaли pодcтвeнники в гоcти. То ли c ceвepa, то ли c югa, это знaчeния нe имeeт. Пpиexaли и вce. Нy, a чe нe пpиexaть, ecли люди xоpошиe.
Ну погостили там день-два-пять-десять, пора, как говориться, и честь знать. Билеты на поезд были куплены заблаговременно, беспокоиться не надо.
С утра сели за стол, проводили, там «на посошок», все дела, как полагается и поехали на жд-вокзал провожать дорогих гостей. А поезд то оказывается опаздывает часов на пять. Раньше это запросто было.
Ну, они вещи сдали в камеру хранения — а сами обратно домой, за стол, продолжать проводы. Ну и чего -то так увлеклись, запровожались, что уже опаздывают на опаздывающий поезд. Быстро все в такси и на вокзал.
В момент подъезда к вокзалу слышат — объявляется их поезд и что - то про перрон. А ведь надо еще вещи из камеры хранения забрать. Бегом в камеру за вещами, еще быстрее с вещами на перрон, а поезд то уже движется.
И вот, мы подходим к самой кульминации драматических событий. Глава семьи бежит первым с двумя чемоданами в руках. Мимо него медленно проплывает один из вагонов с открытым тамбуром и стоящим в дверях проводником с желтым флажком в руке.
Глава семьи кричит: «Нагибайся !!! Нагибайся !!!»" — и швыряет первый чемодан в проводника. Тот ничего не понял, но молодой организм быстро сориентировался и пригнулся — чемодан просвистел над его головой и скрылся в тамбуре.
Глава семьи перехватывает в правую руку другой чемодан, и снова кричит: «Нагибайся !!!». Проводник уже ученый, ему два раза повторять не надо и второй чемодан скрывается в дебрях старого тамбура.
Глава семьи оборачивается, хватает в охапку не отстающую от него (хоть и на каблуках) жену, неимоверным усилием вталкивает ее в вагон, сам вваливается следом и распластывается без сил.... поверх жены, проводника и чемоданов...
В этот момент поезд останавливается, и голос в репродукторе говорит: «Поезд номер *** прибыл на первый путь. Выход к поезду через перрон номер ***».

P.S. Ну, что сказать? Пассажиры, ожидавшие прибытия и наблюдавшие «захват паровоза» с перрона, долго не решались занять свои места в вагоне.

[MonaKia]

Кот

 

Скрытый текст

Вчера в моей жизни случилось страшное. То, чего боится наверное каждый владелец кота. Началось всё в общем-то довольно безобидно, к мелкому приехал приятель после школы, а на улице выпал первый снег, и они пошли во двор.
Примерно через час мы обнаружили, что кота дома нет. Мы перевернули всё: отодвинули всю мебель, заглянули во все шкафы, открыли диваны и перетряхнули все постели, и пошли искать его на улицу. Искали везде: в подвале, на деревьях, в клумбах, потом поняли, что он каким-то чудом перелез через почти пятиметровый забор и пошли искать его на улицу.
Примерно в 23 часа я подвернула ногу, а дети сломали соседский забор, пытаясь перелезть на пустующий участок. Через полчаса у нас сели телефоны и остановилась первая машина, уточнить, почему мы бегаем вдоль дороги и кого зовём. Я, рыдая, объясняла что потеряла голого ребёнка, который замёрзнет в снегу. Мужик, если ты это читаешь — спасибо тебе, ты не убил меня, даже когда понял, что это кот, и героически помогал нам хоть и старался держаться от меня подальше, и громким шёпотом уточнял у детей, нормальная ли я в принципе и точно ли кот существовал.
Минут через 40 машин было уже 5, люди лазили по полю, освещая его фарами, шуршали кульками с едой и звали Йоду. Все обменивались коньяком, полезными советами, а одна пара даже телефонами (надеюсь они будут счастливы вместе).
Часа через два, мне стали предлагать купить такого же кота прямо сейчас, потому что стало понятно, что ничего кроме промёрзшей картошки мы в этом поле не найдём. На обувь налипли метры мокрой глины, мы все были мокрыми насквозь и пришлось идти в дом, хотя бы переодеться и зарядить телефоны.
Дома, срочно переодев детей в сухое, я закинула ледяные и абсолютно мокрые вещи в стирку...
В стиральной машинке сладко спал кот. Его кстати возмутило, что на него бросили мокрые носки.
Выпила бутылку коньяка...

[MonaKia]

Хочу собаку!

 

Скрытый текст

Замучила. Купите собаку, хочу собаку. Не хочу рыбок! Даешь собаку! Не надо меня заваливать хомячками, завалите собакой.
Рисует собак, кофточки, маечки со щенками, чашка с мопсом, при виде каждой собаки душераздирающе вздыхает, во сне скулит и перебирает конечностями. Словом, руки выкручивает…
А собака не игрушка, это шерсть, говно и ответственность. У меня не было собаки, и не умер. Я может в детстве дельфином бредил, а получил пи… ей и войлочные ботинки. И ничего.
Так рассуждал Петров, шагая с работы. И вдруг…
«Клянусь, если у Сатаны была собачка для стиля и выхода к грешникам, это она…» — подумал Петров.
Голая, грязной масти, в розовых подпалинах. На башке какие-то перья, а под ними человеческие глаза, безвозвратно пораженные базедой. Один еще и с бельмом. Из пасти болтается язык, и вразброд торчат зубы — что-то трагическое с прикусом. Криво посаженные уши, лапы колесом. Ошейника нет.
Петров остановился, мгновенье подумал и…
— Фюить! Есть дельце для такого симпатяги. За мной.
Собака не заставила просить.
Попутно зашли в салон красоты для питомцев. Там собаку помыли бесплатно, при условии впредь не дискредитировать бизнес. Можно было пустить пса в дом.
Дочь была на тренировке.
— План неплох. — сказала жена, оглушенная валидолом. — Но спать на антресолях больше двух дней не смогу.
— Все закончится сегодня же. — успокоил Петров. — Взгляни на нее — бракованная мама с помойки, папа не известен, но что-то из породы Чернобыльский пятнокожистый зененхунд. И все же это собака. И вот когда девчонка откажется… Оо!..
— Ты знаешь, что она сказала, засыпая? — говорит жена.
— Ну? — сонно буркнул Петров.
— Ты самый лучший папа на свете.
Петров хмыкнул.
— А знаешь, как собаку назвала? Красавчик…
— Представляю в кого девочка влюбится…- промолвил Петров.

[MonaKia]

Завещание

 

Скрытый текст

Восьмидесятилетняя старушка с синими волосами сидела у нотариуса и болтала ногами.
– По какому вопросу вы к нам?
– Дык, завещание писать.
– Хорошо.
– Записывайте, – бабушка устроилась поудобнее на стуле и начала диктовать.
– После смерти прошу передать мой мозг на изучение в НИИ. Если НИИ не захочет брать, пусть скажут, что от Клавдии Петровны. Всех своих котов, которые будут у меня на момент смерти раздать моим друзьям. Если таковых не останется (друзей, а не котов) тогда коты переходят в собственность моего сына. Все книги, если они будут никому не нужны, отдать в библиотеку. Но я настоятельно рекомендую хотя бы пролистать их. Года три назад я забыла – в какую из них положила деньги. Завещаю своему сыну развеять мой прах на холме в Новой Зеландии…

Нотариус поперхнулся.
– Простите, где?
– В Новой Зеландии, в Новой Зеландии…
– Но это так далеко! К чему такие сложности?
– Сложности – это работа пять через два и час обеда. Он никуда не выезжает из-за нее. Весь в делах. Сама такой же была. Теперь жалею. У него еще всё впереди. А в путешествиях жизнь ярче становится. Человека меняет. Он уже не вернется тем, кем был. Пусть преодолеет пол земли. Посмотрю я, как он обратно в свой офис сядет! Его туда ни за что не затащить будет. Вот только помочь ему надо, показать, что другая жизнь есть. Чем я и займусь после смерти…
Да и я не хочу в земле гнить. Всяко лучше в Зеландию слетать…
– Хм… – нотариус поджал губы.
– Далее, – продолжала старушка, – хочу, чтобы кошку мою любимую Маруську со мной сожгли, ну это, как в древности было… Шучу! Шучу! Просто у вас вид странный, вот и решила вас немного…
– Испугать?
– Встряхнуть, – старушка улыбнулась.
– Получилось. Хорошо, а имущество? Движимое? Недвижимое?
– Ах, ну квартиру и мотоцикл сыну. Правда у меня еще мотоцикла нет. Но я уже на курсы записалась и скоро куплю, так что запишите и его… А вот самокат мой завещаю Степану Никифоровичу, коль жив еще будет. Он давно на него заглядывается. Мы когда с ним катались, он свой сломал, в дерево влетел…

После того, как старушка ушла, нотариус объявил перерыв. Посетительница с синими волосами не выходила из головы. Он еще раз перечитал завещание, потер глаза, чтобы убедиться, что все это было взаправду, посмотрел на большую стопку бумаг, а потом взял телефон.

– Маш, привет, хотел спросить, не хочешь ли ты куда-нибудь съездить? Знаешь, я всегда мечтал побывать в Африке…

[MonaKia]

Должок

 

Скрытый текст

Инспектор Дарья О­леговна вошла в пустой книжный зал и окинула взглядом свою новую рабочую территорию. В библиотеке пахло пылью и безнадёжностью. Последний читатель был здесь несколько лет назад. Его приход приравняли тогда к визиту иностранного посла. Парню бесплатно распечатали три страницы и даже простили потерянный номерок в гардеробе ― высшая щедрость, которую могла позволить себе библиотека, но этот неблагодарный всё равно не вернулся.

В дальнем углу за компьютерным столом сидела контент-менеджер Галина. Эта женщина хоть и была одного года рождения с Биллом Гейтсом, но в вопросах компьютерных технологий их с Биллом разделял минимум «Меловой период». Она медленно, стараясь не промахнуться мимо нужной буквы, набирала рекламный текст, а потом долго и монотонно крутила колёсиком мышки, выбирая иллюстрацию для поста в «Одноклассниках». К сожалению, это были все рекламные мощности, которые могла позволить себе городская библиотека за счёт государственного бюджета.

Неподалёку от неё, за главным столом, сидела заросшая паутиной Зоя Аркадьевна, которую посадили сюда для работы библиотекарем сорок лет назад и забыли про неё. Женщина не шевелилась. Она давно приняла цвет обоев и стала частью интерьера — вроде засохшего фикуса. Инспектор три часа отпаивала библиотекаря кофе, пока её сердце не забилось. Зоя Аркадьевна ожила и спросила: «А Борис Николаевич ещё у власти?»

Дарью Олеговну послали сюда с одной простой задачей: сделать отчёт о нерентабельности учреждения и подготовить документы для закрытия.

С подобной задачей нельзя не справиться. Проще было поднять со дна «Титаник» и запустить его в повторное путешествие, чем пытаться раскочегарить это место.

За большими немытыми окнами, обклеенными по контуру малярным скотчем, потирали руки и облизывались директора «Магнита» и «Пятёрочки», которые собирались занять территорию. Рядом лежали без движения двое дуэлянтов: хозяева «Дикси» и «Вкусвилла», пришедшие сюда раньше остальных.

Но Дарья Олеговна не спешила. У неё был месяц на подготовку документов, а к делам женщина привыкла подходить по всем правилам.

О том, что бесплатным wi-fi и дешёвым кофе сюда никого, кроме оборзевшей школоты, не привлечь, было ясно даже Гоголю, который печально выглядывал из шкафа, куда поставили его бюст, чтобы не мешал.

Дарья Олеговна решила не привлекать новых клиентов, а решила поработать с имеющейся базой и попросила список должников. Последние десять лет эта тетрадь подпирала шатающийся кулер, в котором произрастал пенициллин в первозданном виде.

Первая книга по списку числилась за Морозовым Лёшей ― пятиклассником из соседнего дома. Инспектор набрала городской номер телефона, указанный в документах. «Данный номер не обслуживается», ― ответили ей, скорее всего, с того света.

Записав адрес, женщина пошла возвращать должок и самого должника в лоно библиотеки.

В квартире 37 раздался звонок. Дверь открыл мужчина лет сорока.

― Кто вы? ― поинтересовался он.

― Я из библиотеки. Вы Алексей Морозов? ― произнесла, нахмурив брови, инспектор.

― Я.

― Вы книжку в библиотеку не сдали.

― А, это должно быть мой сын, мы с ним полные тёзки.

Мужчина позвал ребёнка. Через минуту появился лохматый мальчик. Судя по взгляду, который ребёнок не отрывал от смартфона, и засохшим козявкам на носу, ― типичный пятиклассник.

― Лёша Морозов? ― ещё раз спросила Дарья Олеговна.

― Да.

Женщина пожала плечами. По бумагам всё сходилось.

― А ты знаешь, Лёша, что за тобой басни Крылова числятся, которые ты взял в девяносто втором году и не сдал? ― сурово сказала инспектор и взглядом пристыдила целую прихожую.

― Ах, эту книжку, ― махнул рукой улыбающийся отец. Ситуация его, кажется, забавляла. ― Так это не он, это…

― С тех пор долг набежал. Ты должен государству семнадцать тысяч в пересчёте на нынешние деньги, ― закончила инспектор.

― Ты почему не сдал книжку?! ― грозно рявкнул изменившийся в лице отец.

Ошарашенный мальчик уронил смартфон на пол и приготовился плакать. Ещё с утра он поливал школьную программу грязью в интернете, особенно идиотские басни Крылова, а уже в обед он попал на семнадцать тысяч из-за них же.

― Простите его, он такой рассеянный! ― улыбнулся виновато отец. ― Давайте мы просто купим новую книжку и забудем про штраф. Ребёнок, что с него взять.

Дарья Олеговна, понимая, что из неё делают круглую дуру, тоже улыбнулась:

― Не пойдёт. Книжку приносите, но штраф придётся либо заплатить, либо отработать.

― Он отработает.

― Жду вас сыном в четверг на день открытых дверей вместе с Крыловым. Расскажете, какие басни вам больше всего понравились и почему, тогда и долг спишем, ― отчеканила инспектор и собралась уходить.

― Позвольте… ― мужчина хотел возразить, но Дарья Олеговна показала ему подписанный документ и намекнула на суд.

― Мы придём, ― тяжело вздохнул мужчина. Где-то на антресолях беззвучно хихикали лебедь, рак и щука.

Следующей должницей оказалась студентка-филолог, что не сдала Достоевского в том же году. Оказалось, что эта растеряха уже обзавелась внуками и вот-вот должна была стать ректором одного престижного института за границей, а тут такой конфуз. «Идиот» угрожал должнице закрытыми границами и карьерой. В четверг её с группой студентов ожидали в библиотеке с лекцией о мировой классике.

Но были и такие, кто соглашался на штраф. Двоечник и прогульщик Петя Бондаренко, который теперь владел бетонным заводом, сказал, что ни за какие деньги не вернёт в библиотеку «Колобка». Это была единственная книга, которую он прочёл, но она-то и помогла ему стать тем, кто он есть. Как и колобок, Петя ушёл в своё время от бандитов, полиции и налоговой. Теперь он готов прийти на День открытых дверей и поделиться своей историей и мудростью, заложенной в книге, а также оплатить все издержки.

За сутки до события инспектор поручила контент-менеджеру Галине подготовить рекламный пост о «литературном фестивале», который пройдёт в их библиотеке, и запустить таргетированную рекламу на всех цифровых площадках. Галина взялась за дело основательно: ходила в Google двенадцать раз, стёрла колёсико мышки до нуля, но так и не смогла до конца разобраться, что означает слово «таргетированный». В итоге женщина плюнула на все эти громкие, но бесполезные методы и нарисовала акварелью красивый плакат, как её учили в своём время отцы маркетинга.

На Зою Аркадьевну легла ответственность ещё более высокого характера. Библиотекарь должна была привести зал в надлежащий вид: вымести скуку из интерьера и добавить комфорта. Женщина хваталась за всё подряд, не зная с чего начать. В итоге начала с мытья окон, а закончила корвалолом, когда инспектор сказала, что на фестивале ожидается больше двух человек.

Сама Дарья Олеговна принесла из дома кофемашину и на собственные средства закупила закуску. Из тёмных недр чулана был вытащен проектор, а старичок струйный принтер накормлен свежей краской. Всё было готово для приёма гостей.

В десять часов утра открылись двери и на пороге появились первые должники. Люди одинаково нервно бросали на стол Джека Лондона и Булгакова, не желая извиняться за столь долгий срок хранения. Оба Морозова нелестно отзывались об обезьянах-очкариках, а будущий ректор яро объясняла группе студентов, что Достоевский сильно переоценён, а идиоты вообще не стоят того, чтобы их обсуждать.

Зоя Аркадьевна принимала корвалол всеми возможными способами, но он всё равно уже не давал нужного эффекта. Директора́ «Магнита» и «Пятёрочки» ожидали на улице секунданта, а Галина снимала сторис на свою кинокамеру «Аврора-10».

В библиотеке нарастало негативное напряжение — люди хотели уйти и ругались с руководством, пока в дверях не появился Петя Бондаренко. Бизнесмен был размером с автомиксер и такой же громкий. Мужчина сжимал в руках «Колобка» и, готовый делиться с публикой мудростью, попросил всех сесть. Просьба эта прозвучала очень убедительно, особенно когда мужчина добавил, что, к слову, он производит бетон, который очень хорошо застывает, и готов прямо сейчас поделиться им со всеми, кто не уважает правила библиотеки и лично его.

Публика угомонилась и расселась по местам. Бизнесмен оказался вполне интересным человеком. Его доклад о книжке и собственная история всё же смогла побудить людей начать делиться мнениями. Сначала нехотя, а после уже более воодушевленно они по очереди брали слово и рассказывали о любимых книгах и авторах. Не обошлось без споров и ругани, но всё в рамках темы фестиваля. Конечно, почти никто не обсуждал те книги, что они взяли в библиотеке двадцать лет назад, но многие обещали принести на следующую встречу что-то из личной коллекции, а некоторые даже успели сбегать в книжный магазин и поставить пару экземпляров на полки, очень надеясь, что кто-то из присутствующих прочтёт их и потом будет что обсудить.

Разошлись люди в первом часу ночи, когда весь кофе был выпит, а Зоя Аркадьевна перебивала разговоры своим корвалоловым храпом.

Присутствующие поделились по литературным интересам и решили собираться каждую неделю, поделив посещения кружков на дни. Конечно, половина пришедших людей не вернулась, зато те, кто пришёл вновь, привели друзей. Полки библиотеки стали постоянно пополняться, как и списки должников. Дарья Олеговна подготовила отчёт: фото и видео, а Галина помогла ей всё это оформить. Через месяц в библиотеку удалось привлечь первые деньги из госбюджета.

[MonaKia]

Мечта

 

Скрытый текст

Мой брат принес домой новенький собачий ошейник, пахнущий кожей и с магазинной биркой. — Так, — сразу все поняла мама. — Этого не будет никогда! — строго сказала она. — Собаки еще только в нашем доме не хватало! Брат молча прошел в комнату и повесил ошейник над своей кроватью. Получилось здорово. — Где ты взял деньги? — спросил папа. — Накопил, — уклончиво объяснил брат. — Три месяца откладывал помаленьку… — Понятно, — развел руками папа. — Значит, наш младший сын уже три месяца мечтает о собаке. — Я тоже мечтаю! Я тоже мечтаю о собаке! — встрял в разговор и я. — Уже целую неделю мечтаю! Даже нет, восемь дней! Это была неправда. О собаке я мечтал всю свою жизнь, с самого рождения. Но ведь не я же, втайне собирая деньги, которые родители дают на завтраки в школе и всякие другие пустяки, купил в конце концов великолепный новенький ошейник из желтой кожи и с заклепками. Я не мог обидеть моего брата и потому сказал всего про восемь дней! — Мечтать не вредно, — согласилась мама. Потом мы, как всегда, делали с братом уроки. Он свои, чепуховые, за третий класс, а я — серьезные, на сложение простых дробей. И время от времени поднимали головы от тетрадок и поглядывали на собачий ошейник, который висел над кроватью брата. — В прошлом месяце было тридцать дней? — вдруг начал вспоминать я. — Нет, тридцать один! Значит, завтра будет девяносто три дня, как ты мечтаешь о собаке! Брат мой в ответ угрюмо засопел. — А если к твоим дням прибавить девять моих, то получится сто два дня несбыточной мечты! — подсчитал я. — Да уж, — печально вздохнул наш папа. Он сидел в кресле с газетой и все слышал. — Несбыточные мечты… — повторил папа мои слова. — Такого не бывает. Если мечта правильная, она обязательно сбудется. А в субботу наш папа куда-то надолго ушел с утра. Вернулся и сразу же позвал всех нас в прихожую. — Вот… — сказал папа смущенно, когда мы собрались. — Я сложил три числа, и получилось, что мы мечтали об одном и том же тридцать четыре года, три месяца и одиннадцать дней… Это по состоянию на сегодняшнее утро! Сказав так, папа осторожно распахнул пальто и вытащил из-за пазухи серого лохматого щенка с черными сверкающими глазенками. Мы с братом онемели и остолбенели до такой степени, что даже не закричали «ура». Наша мама как-то странно посмотрела на папу. Он так и продолжал стоять в распахнутом пальто, прижимая щенка к груди. — Прибавь еще двадцать семь лет… к мечте, — вдруг изменившимся голосом попросила мама. — Нет, пожалуй, двадцать восемь!… Мама открыла шкаф и достала из самой его глубины запрятанную когда-то синюю собачью миску.

[MonaKia]

Новая жизнь

 

Скрытый текст

– Что на этот раз?
Смерть подпёрла голову рукой и посмотрела на человека, сидевшего по другую сторону стола.
– Таблетки, – продемонстрировал он несколько пустых блистеров и откинулся на спинку стула, – на этот раз всё точно получится.
– Таблетки... – задумчиво повторила Смерть и отбила костяшками пальцев по столу какой-то легкомысленный мотивчик, – по опыту могу сказать, что задумка не самая удачная.
– Я всё просчитал, – ухмыльнулся человек, – стопроцентный вариант.
– Ну, посмотрим, – пожала плечами она.

Несколько минут прошли в тишине. Человек напряженно прислушивался к ощущениям в своём теле, Смерть неподвижно сидела, уставившись в одну точку.
– Это уже который раз? – повернув голову, спросила она безразличным тоном.
– Третий. В первый раз верёвка порвалась, а во второй забыл окно закрыть и весь газ вышел.
– Третий... – зачем-то снова повторила она за человеком.

Разговор явно не клеился, да и не было в нём особой необходимости. Человек делал то, что считал нужным, Смерть ждала того, что было неизбежным – каждый занимался своим делом. Но всё же она снова прервала затянувшееся молчание.
– Никогда не спрашивала, но сейчас стало интересно. Могу я задать вопрос?
– Давай.
– Зачем?
Человек вздохнул, провел ладонью по лицу и, собравшись с мыслями, ответил:
– Надоело.
– И всё?
– Да, просто надоело.
– Жить?
– Наоборот. Надоело не жить, – устало улыбнулся он.
– Так живи, кто тебе мешает?
– Сам себе мешаю, наверное, – он подался вперед и, положив руки на стол, быстро затараторил, будто боясь не успеть высказаться, – вроде бы живу, а вроде бы и нет, понимаешь? Ни семьи, ни друзей, ни любимого дела. Шатаюсь по свету, как неприкаянный. Ничего не интересно, ничего не увлекает. Всё серое, безликое и ничтожное. Какой в этом смысл? Каждое утро просыпаюсь и уже знаю, как пройдёт день. Вплоть до минуты. Я знаю всё наперед – во-сколько я выйду из дома, во-сколько вернусь домой, кто будет сегодня в офисе и что каждый из них мне скажет в течение дня. Я знаю, какой я фильм буду смотреть вечером, знаю и то, что я под него усну, чтобы завтра проснуться и снова побежать по этому грёбаному кругу. А в выходные я напьюсь, чтобы хоть немного отключиться от всего этого. Я знаю, что я буду пить и сколько. Знаю, что утром мне понадобятся цитрамон и анальгин, которые лежат во втором ящике стола. Я знаю, что у меня осталось шесть таблеток цитрамона и две анальгина. Я знаю, что в конце месяца в мой почтовый ящик сунут счета за коммуналку, которые я отнесу домой, не заглядывая в них, чтобы не расстраиваться, и положу их на этот стол, где они будут лежать весь месяц. Я знаю, что расскажут мне в вечерних новостях, знаю и то, чего не расскажут. Знаю, что летом я захочу поехать на море, а когда приеду буду хотеть поскорее вернуться домой. Знаю, что в квартире нужно давно сделать ремонт, знаю и то, что я его делать не буду. А ещё я знаю, что я никому на этом свете не нужен, как и мне не нужен никто. Вот и скажи, для чего это всё? Вот это единственное, чего я не знаю, но теперь мне и это уже неинтересно. А смерти я не боюсь. Для меня это всего лишь конец всего этого тупого однообразия.

Человек закончил свой монолог и снова откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
– Не боишься... – повторила Смерть его слова после недолгого молчания.
– Нет, уже не боюсь.
– То есть, ты хочешь сказать, что я спасаю от жизни таких как ты? Хочешь сказать, что я прихожу к таким как ты на помощь?
– Выходит, что так, – усмехнулся человек.
Края её капюшона задрожали, а пальцы вцепились в край стола. Но человек совсем не обратил на это никакого внимания.
– Выходит, что так... – в очередной раз повторила она и замолчала на несколько минут, после чего снова заговорила, – знаешь сколько раз я помогала людям, к которым приходила?
– Не знаю.
– Ни разу. Я не могу ничем помочь тем, чьё время пришло. А знаешь сколько раз я хотела хоть чем-то помочь тем, кто оставался рядом с мёртвым телом?
Человек промолчал.
– Миллионы раз. Миллионы раз я хотела хоть чем-то помочь этим несчастным людям с обезумевшими от горя глазами, клочьями вырывающих волосы из своих голов, этим людям с текущей по подбородкам кровью от прокушенных в отчаянии губ, воющих по-звериному, разбивающих головы об стены, раздирающих ногтями свою кожу... Все они ненавидели меня и проклинали, но я всё равно хотела им помочь. И ни разу я никому ничем не помогла – я не могу этого делать, я не умею.

Она медленно повернула голову и посмотрела на человека, внимательно её слушающего.
– И теперь ты говоришь, что я должна тебе помочь просто потому, что тебе всё надоело?
– Всё это, конечно, очень печально, но у тебя нет другого выхода, – равнодушно пожал плечами человек.

Смерть вскочила на ноги, опрокинув на пол стул и, склонившись над столом, схватила человека за горло костлявой рукой. Тот ухватился за неё обеими руками, пытаясь оторвать от себя, но хватка была мёртвой.
– Не боишься, значит? А знаешь ли ты, глупое создание, как умоляют меня прийти люди, мучающиеся от адских болей? Знаешь ли ты, что каждую секунду я слышу их голоса в своей голове? Видел ли ты, с какой надеждой смотрят на меня люди, действительно потерявшие всё самое дорогое в своей жизни – своих детей? Слышал ли, как они зовут меня на помощь, как просят меня о милости? Они говорят со мной прямо сейчас, и я их слышу. Каждого слышу, понимаешь ты, мерзкий человек? И я не могу им помочь, я не имею на это права. Вместо того, чтобы успокоить их, я сижу с тобой на кухне и слушаю твоё нытьё. Ты говоришь, что не боишься меня? Это они меня не боятся, а ты... ты просто... – её хриплый голос вдруг дрогнул и стал каким-то жалостливым и просящим, – отпусти меня, пожалуйста, отпусти. У меня нет сил слышать их и смотреть на тебя. Я не хочу тебя видеть, не хочу тебя знать и не хочу тебе помогать. Отпусти, прошу.

Лицо человека побледнело от недостатка воздуха, он всё еще пытался оторвать от шеи её пальцы, но с каждой секундой его руки становились всё слабее, а взгляд всё менее осмысленным. Смерть молча вглядывалась в его лицо и в какой-то момент она увидела в его глазах то, что хотела – страх вспыхнул в них и забегал холодными огоньками. Она тут же разжала кисть. Человек схватился за горло и повалился на пол, жадно втягивая воздух открытым ртом.

Смерть медленно опустилась рядом с ним и положила руку на голову.
– Тебе не жалко себя, но пожалей хотя бы меня. Не заставляй меня себя ненавидеть за то, что я пришла на помощь к ничтожеству, когда меня ждут те, кто в ней по-настоящему нуждается. Прошу тебя.

Человек потихоньку стал приходить в себя. Его взгляд перестал блуждать и сфокусировался, наконец, на тёмной гостье.
– А как же я? – выдавил он из себя.
– Теперь ты боишься меня, – внимательно вгляделась в его глаза Смерть, – это значит, что ты уже стал сильнее. Не останавливайся.

Человек помедлил, а затем сунул в рот несколько пальцев. Через секунду его вырвало прямо на пол. Смерть одобрительно кивнула и погладила его по голове.

– Ничего, ничего... Новая жизнь всегда начинается довольно странным образом.

[MonaKia]

О ЖЕВОТНЫХ И МЕНДАЛЕ

Скрытый текст

Катастрофически падает моя грамотность. Недавно на форуме собачников встретила животное «ерк-ширский тырьер». Самое печальное, что меня ничего не удивило.

«Ерк», по моим представлениям, соответствовал действительности. О степенном доге никто не скажет, что он - ерк. Только мелкое суматошное существо можно назвать ерком, и это будет правда.

Шир тоже каким-то образом уложился в общую картину. Что и понятно, поскольку я с детства контужена Толкиеном и время от времени он проявляется в окружающем пространстве. Собачка из Шира, норное существо - что неправильно?

Тырьер и подавно не вызвал вопросов. По-моему, большинство собак в душе тырьеры. Один из моих котов - абсолютный, стопроцентный тырьер. Вчера, например, на блюдце оставался кусочек шарлотки. Сегодня от него осталась только сахарная пудра на усах у кота. Кто он после этого? Тырьер и сволочь.

А ведь ещё недавно я смеялась на рынке над курогой. Абрекос меня раздражал, но не так сильно, как орех «мендаль». Бедные, увечные слова-инвалиды вызывали острое желание приласкать, вылечить и дать в морду обидчикам. Я чувствовала себя как та учительница, которая спьяну пыталась исправить вывеску магазина «Обои» на «Оба».

Но уже давно ушли в прошлое те благословенные времена, когда «моенес», увиденный впервые, вызвал у меня онемение и острый приступ хватания воздуха ртом. Теперь всё это позади. Вокруг меня скачут ерк-ширские тырьеры, несчастный майонез переживает кризис самоидентификации, геникологи
с педиаторами рыдают, обнявшись. И на них
на всех снисходительно взирает егоар, изувеченный моей родной дочерью. «Мама, мы были в зоопарке но егоара не встретили» - написала она мне в смс.

Неудивительно, дорогая. Он же Ягуляр. Так говорил Винни-Пух, а уж он точно знает.

[MonaKia]

МИСТЕР ЭНДОРФИН

Скрытый текст

Однажды во время дальнего автопутешествия мы с приятелем остановились перекусить в придорожном кафе. Приятель заказал хот–дог. Я воздержался, хотя страшно проголодался. В рейтинге Мишлена это кафе получило бы минус три звезды, и я опасался, что хот–доги тут понимают буквально и подают разогретых собак.
"Как ты можешь это есть, — пошутил я, — зоозащитников не боишься?"
"Мистера Эндорфина на тебя нет", — ответил приятель.
"Кого — кого?" — переспросил я.
Так я узнал про Мистера Эндорфина.
Приятелю готовили его хот–дог, а он рассказывал. Хот–дог готовили довольно долго, видимо, сначала им все–таки пришлось ловить собаку.
"У меня на первой работе был мужичок. Бухгалтер. Ну, такой, как сказать, в розыск его не объявишь — без особых примет. Моль средних лет. Когда я его впервые увидел, подумал, фу, какой плоский, неинтересный дядька. Пока однажды не услышал его тихий комариный смех. Он сидел перед своим монитором и хихикал. Я проходил мимо и из любопытства заглянул в экран. А там какой–то бухгалтерский отчёт в экселе. И он над ним ржёт. А ты не прост, чувак, сказал я себе тогда. И ещё прикинул, а может, уже пора из той конторы валить, раз бухгалтер хохочет над финансовыми документами.
Короче, персонаж оказался, что надо. У него всегда все было превосходно. Это его фишка. Понимаешь? Всегда. И все. Даже осенью. Когда любому порядочному человеку хочется, чтобы дворник закопал его поглубже в листву. "Превосходно". Не "нормально". Не "хорошо". И даже не "отлично". Именно — "превосходно".

Погода у него — только прекрасная. Иду как–то раз на работу, дождь как из ведра, ветер, зонтик надо мной сложился, отбиваюсь спицами от капель, настроение паршивое. Вижу, перед входом в контору стоит этот перец по колено в воде, смотрит себе под ноги. Сливные стоки забились, вода хлещет по мостовой ручьями по его ботинкам. Гляди, кричит он мне, как будто горная река, и лыбится.
Машина у него — самая лучшая. Однажды он меня подвозил. Едем на его перпетум мобиле. С виду вроде "копейка", но зад подозрительно напоминает Москвич–412. Франкенштейн какой–то. Послушай, как двигатель работает, говорит он мне. Песня, да? Я послушал. Если и песня, то этакий Стас Михайлов в старости — кашель и спорадические попукиванья. А он не унимается: и ведь не скажешь, что девочке тридцать лет. Узнав про возраст девочки, я попросил остановить, так как мне отсюда до дома рукой подать. Вышел на каком–то пустыре и потом час брёл пешком до ближайшего метро.

Курорты у него — все как на подбор невероятные. Я как–то поехал по его наводке в Турцию. Он мне полдня ворковал про лучший отдых в жизни, про космический отель, про вкуснейший шведский стол. У него даже слюна из уголка рта стекала. Я и купился. Из самолета нас выкинули чуть ли не с парашютом над какой–то долиной смерти. Посреди лунного пейзажа — три колючки и один отель (так что про космический — не обманул). До моря можно добраться только в мечтах, отель в кукуево. Шведский стол — для рабочих и крестьян: сосиски, макароны и таз кетчупа. Я взял у них книгу отзывов. Там после десятка надписей на русском про "горите в аду" и "по возвращении на Родину передам ваши координаты ракетным войскам", выделялась одна, размашистая, на пол–страницы: "ВОСТОРГ!!!" Не с одним, не с двумя, а именно с тремя восклицательными знаками, и всеми большими буквами. И знакомое имя в подписи.
У нас в то время вокруг офиса приличных заведений не было. Приходилось испытывать судьбу в общепите. Я всегда брал его с собой на обед. Какой потрясающий суп, как крупно порезали морковь, сколько отборной картошки, а приправа, приправа, причитал он в гастрономическом полуобмороке, над тарелкой с пойлом из половой тряпки. Ну, что же это за беляш, это же чудо, а не беляш, нежнейшая телятина (каждый раз в ответ на это нежнейшая телятина внутри удивленно мяукала), тесто воздушное, сок, сок ручьями, и так далее. Послушаешь его, послушаешь, и глядь — и суп вроде уже мылом не отдаёт, и беляш провалился и не расцарапал когтями пищевод. А, главное, после обедов с ним я ни разу не отравился — видимо, организм в его присутствии выделял какие–то защитные вещества.

И это была не маска, вот что интересно. Сто процентов — не маска. Все естественно и органично. Его вштыривало от жизни, как годовалого ребёнка. Возможно, в детстве он упал в чан со слезами восторга, наплаканный поклонницами Валерия Ободзинского, как Астерикс — в котёл с волшебным зельем.
Мы в конторе прозвали его "Мистер Эндорфин". В курилке часто можно было услышать: чего–то сегодня хреново, пойду с Эндорфином поговорю. Мистер Эндорфин сверкал лысиной, как маяк.
Знаешь, что самое забавное? У него и семейка такая же, под вечным феназепамом. Он как–то раз пригласил меня в гости. Я впопыхах купил какой–то неприлично дешевый торт, вафельный, ну, с таким ещё первоклашки на свидание к девочкам ходят. Мы сели за стол, с ним, его женой и сыном, разрезали этот деревянный торт, затупив два ножа и погнув один, разложили по тарелкам и понеслась. Какое потрясающее чудо, застонал ребёнок. Какое чудесное потрясение, подхватила жена. Издеваются, подумал я. А потом пригляделся: нет, у людей натуральный экстаз. При прощании чуть ли руки мне не целовали, все трое".
В этом месте приятелю принесли хот–дог, и он закончил рассказ.
"Вот ты спросил, как я это буду есть, — сказал он, — очень просто: включу Мистера Эндорфина".
Приятель взял хот–дог, поднёс его ко рту и зашептал:
"Какая румяная сосиска, с пылу с жару, с пряностями. О, да тут не только кетчуп, из отборнейших томатов, да ещё и горчица, пикантная, сладковатая. Пышная, свежайшая булочка..."
"Девушка! — крикнул я через все кафе хозяйке заведения, — можно мне тоже хот–дог!"

[MonaKia]

Карма

 

Скрытый текст

Анна Валерьевна умерла достаточно спокойно. Инсульт произошел во сне, и потому проснулась она уже не у себя в кровати, а в просторной комнате с множеством других людей, как и она, ожидавших увидеть нечто иное. Потолкавшись среди народу и выяснив что к чему и где, Анна Валерьевна протиснулась к большому справочному бюро, которое сначала направило ее обратно в очередь, потом на выход и только с третьего подхода (к вящему удовлетворению Анны Валерьевны, ибо и не таких бюрократов штурмом брали) операционист удосужился пробить ее по базе данных и сообщил:

– Вот распечатка кармы, третий кабинет направо за левым углом – получите комплектацию. Потом подойдете. Следующий.

Анна Валерьевна послушно взяла распечатку, ничего в ней не поняла и проследовала в указанном направлении.

– Карму давайте! – Анна Валерьевна подпрыгнула от неожиданности.
– К-карму?
– А вы можете дать что-то еще? – цинично поинтересовались за стойкой и буквально вырвали из рук Анны Валерьевны распечатку. – Так, карма у вас, скажем прямо, не ахти. Много с такой не навоюешь.
– Я не хочу воевать – испуганно пролепетала Анна.
– Все вы так говорите, – отмахнулись от нее и продолжили, – на ваше количество набранных баллов вы можете купить 138 земных лет человеческой жизни, 200 лет птичьей или лет 300 в виде дерева или камня. Советую камнем. Деревья, бывает, рубят.
– Сто тридцать восемь… – начала было Анна Валерьевна, но ее опять перебили.
– Именно сто тридцать восемь лет стандартной и ничем не примечательной жизни, заурядной внешности и без каких-либо необычностей.
– А если с необычностями?… Это я так, на всякий случай… уточняю…
– Ну, выбирайте сами. Необычностей много. Талант – 40 лет жизни, богатство – в зависимости от размера, брак, честно вам скажу, полжизни гробит. Дети лет по 15 отнимают… Вот вы детей хотите?
– Нет… то есть да… двоих… нет, троих…
– Вы уж определитесь.
– Брак, троих детей, талант, богатство и чтобы по миру путешествовать! – на едином дыхании выпалила Анна Валерьевна, лихорадочно вспоминая чего ей еще не хватало в той жизни, – и красоту!
– Губа не дура! – хмыкнули из-за прилавка, – а теперь, уважаемая Анна Валерьевна, давайте посчитаем. Брак – это 64 года, остается 64. Трое детей – еще минус 45. Остается 19. Талант, допустим, не мирового масштаба, так, регионального, ну лет 20. А богатство лет 20 минимум. Лучше надо было предыдущую жизнь жить, недонабрали лет.
– А вот… – прикусила губу Анна Валерьевна, – если ничего…
– А если ничего, то 138 лет проживете одна в тесной квартирке, достаточной для одного человека и при здоровом образе жизни в следующий раз хватит на побольше лет – отбрили Анну Валерьевну.
– И ничего нельзя сделать?
– Ну почему же? – смягчились за прилавком, – можем организовать вам трудное детство – тогда высвободится лет 10. Можно брак сделать поздним – тогда он не полжизни отхватит. Если развод – еще кредит появится, а если муж сатрап, то авось и талант мирового масштаба сможем укомплетовать.
– Да это же грабеж…
– Свекровь-самодурка карму неплохо очищает, – проигнорировали ее возмущение и продолжили, – можно вам добавить пьяного акушера и инвалидность с детства. А если пожелаете…
– Не пожелаю! – Анна Валерьевна попыталась взять в свои руки контроль над ситуацией, – Мне, пожалуйста, двоих детей, брак лет этак на 40 по текущему курсу, талант пусть региональный будет, ну и богатство чтобы путешествовать, не больше.
– Все? Красоты вам не отсыпать? У вас еще 50 лет осталось… нет? Тогда комплектую… – девушка за прилавком достала кружку и стала высыпать в нее порошки разных цветов, приговаривая себе под нос: «брак сорокалетний, есть, дети – две штуки есть, талант… талант… вот пожалуй так, деньги… сюда, а остальное от мужа еще… Все!»

Анна Валерьевна недоверчиво покосилась на полулитровую кружку, заполненную цветным песком, которую ей протянули из-за прилавка.
– А если, скажем, я талант не использую, я дольше проживу?
– Как вы проживете – это ваши проблемы. Заказ я вам упаковала, разбавите с водой и выпьете. Товары упакованы, возврату и обмену не подлежат! Если вы пальто купите и носить не будете – это уже ваши проблемы.
– А…
– Счет-фактура вам, уверяю, не пригодится.
– А…
– Да что вы все «А» да «А»! судьбу вы себе выбрали, предпосылки мы вам намешали, все остальное в ваших руках. Кулер за углом. Следующий!

Последнее, что успела подумать Анна Валерьевна перед собственными родами, было: «Вот вроде все с моего ведома и разрешения, а такое ощущение, что меня все-таки обдурили». Хотя нет, мимолетной искрой у нее в мозгу успела пронестись мысль о том, что ей интересно, как ее назовут".