Сообщений в теме: 1071

[MonaKia]

Удочерите меня..

Скрытый текст

Я вообще собачник по состоянию души, но он сам пришел. Кот, котяра, котище. По ширине лица понятно – мыши его не интересуют как жанр.
Как это существо могло оказаться на лестничной площадке 15-го этажа, непонятно. А, главное, зачем? Добровольно уйти из дома, где тебя откормили до состояния крупной рыси можно только по политическим убеждениям.
Я, если честно, не хотела пускать его к себе. Подозревала, он осквернит квартиру презрением за общую гастрономическую неподготовленность.
Так и произошло. Хотя у меня был рассольник. А рассольники в моем холодильнике нечасто встречаются.
Там обычно кусок сыра страдает от одиночества. Ну, максимум водит унылые хороводы со сладким перцем.
А тут целый рассольник! Вкуснейший, свежайший, приготовленный по особому рецепту "мама врулила банку огурцов, а куда их, сука, девать".
Я сама буквально по-матерински достала мисочку, выбрала самые мясные места в кастрюле и даже подогрела угощение в микроволновке.
Кот одарил содержимое миски брезгливым понюхиванием. Демонстративно отвернул морду куда-то вдаль и безучастно спросил: "Это всё, что вы можете предложить, мадам?"
Хам. Подумала я. Но поражения не приняла. Полезла в морозилку. Там обнаружились окаменелые ягоды позапрошлогоднего урожая (угу, снова мама, в надежде на компот), слоеное тесто и, ура – кусок курицы.
Но пока я увлеченно размораживала то ли ногу то ли крыло, мой гость походкой престарелого тюленя направился к выходу.
На пороге он лениво обернулся
– Мне жаль вас, – тихо сказал кот, – Прощайте.
Я обиделась. Гость обреченно побрел в противоположное крыло 15-го этажа и вдруг неистово замяукал (так ревут только бурые медведи-кадьяки по Animal Planet)
Одна из дверей распахнулась
– Император! – воскликнула женщина лет семидесяти в розовом халате.
Я бы удивилась, если б эту сволочь звали Мурзик.
– Где ты пропал, негодник?! – принялась интеллигентно браниться женщина.
– Он был у меня, ел рассольник, – соврала я. Мне хотелось хоть какого-то признания.
– Ну что вы, – снисходительно произнесла соседка, – Император ест только средиземноморских улиток слабого посола, выращенных на лазурном берегу во второй половине мая, иногда мальков угря не достигших двухнедельного возраста…
Вообще-то я точно не запомнила стандартное меню Императора. Но это было что-то такое, от чего мне захотелось вместо "до свидания" сказать:
– Тётенька, удочерите меня, пожалуйста...

[MonaKia]

Забор 

Скрытый текст

Не успел Николай Николаевич пробурить первую лунку и вставить в неё столб, как услышал за спиной:

— Никак забор решил возвести?

Обернувшись, он увидел своего соседа, который, судя по пакетам в руках и пыли на усах, только пришёл с автобусной остановки.

— Да вот, решил ограждение новое поставить, — улыбнулся Николай Николаевич и покрутил столбом в земле.

— А старое чем тебе разонравилось? Хороший же заборчик, и перешагивать его удобно, — искренне удивляясь, спросил сосед.

— А зачем тебе его перешагивать?

— Мне так до своего участка удобнее идти, наискосок-то быстрее.

Николай Николаевич глянул на оставленные с утра на грядках следы сорок второго размера и молча принялся утрамбовывать столб щебнем.

— Ну артист! Всё бы только отгородиться, — усмехнулся сосед и, перешагнув через старое ограждение, потопал к своему огороду.

Закончив на следующий день со столбами, Николаевич достал из машины сварку и принялся варить поперечные направляющие между ними.

— От кого это вы всё прячетесь, Николай Николаевич? Кто вас всё украсть пытается? — усмехнулась, выглядывая из своей калитки, тётя Нина, соседка через дорогу.

— Меня — никто, а вот малину мою постоянно кто-то обдирает, — улыбнулся под сварочной маской Николаевич.

— Обдирают, значит. Чай с малиновым вареньем в гостях вы, значит, пить любите, а как, значит, у вас ягодка какая пропадёт, так значит, вас обдирают? — раздраженно проворчала женщина.

— Так ведь я и сам бы малиновое варенье делал, а не в гостях его ел, если бы малина оставалась, — сняв маску, ответил Николаевич.

— Это у вас психологическая травма, — вмешалась в разговор Валерия Валерьевна по прозвищу Доктор Курпатов. (Женщина эта разбиралась в людях, даже если её об этом никто не просил).

Она шла с ведрами к скважине Николая Николаевича, чтобы набрать воды, не желая делать лишние сто шагов до общего колодца.

— Вы от людей отгораживаетесь, невидимые стены в душе делаете видимыми наяву, — закончила она свой анализ.

— Вот-вот, я тоже про это читала, — поддакнула тётя Нина. — У вас психологический терьер!

— Барьер, — поправила её «Доктор Курпатов», набирая воду в вёдра, а затем снова обратилась к Николаю: — Нет ничего лучше, чем открытость и социальный контакт.

— Николаич, ты чего тут столб воткнул? Мне же разворачиваться неудобно! — послышалось с противоположного угла участка.

Это на своей огромной Тойоте попытался вписаться в узкий поворот Андрей Семенович — мужчина, что купил участок месяц назад. Он решил к сорока годам обменять большой город на большой огород, устав от наглых соседей, машин и суеты — так он всем объяснял этот порыв перебраться поближе к земле и кустам.

— Так разворачивайтесь на пятачке, в конце улицы, — спокойно предложил Николаевич, глянув на тот угол участка, где борозды от шин никогда не подсыхали.

— Мне что теперь — двести метров задом сдавать?! Ты что за эгоист такой?! — возмущался водитель, раздражённо крутя руль.

Николай Николаевич молча опустил маску на лицо и продолжил сверкать сваркой.

Закончил мужчина ближе к вечеру. Сидя на веранде с плошкой горячего супа быстрого приготовления, он пытался насладиться отдыхом. С соседских участков тянуло шашлычным дымом, радиоволны хриплых приёмников разносили по воздуху хиты прошлого века, соседские дети скармливали кострам спиленные родителями яблони и вишни. Приятная усталость разливалась по телу.

— Николаич, тёзка! — послышался знакомый голос. Слова эти не предвещали ничего хорошего. — Ты чего не пишешь, что окрашено?

На веранду зашел только проснувшийся после вчерашней попойки Коля. Вокруг него бегал верный пёс Жулик, который имел привычку постоянно метить территорию. Жулик был очень ревнивым псом и метил территорию каждый день. Неизвестно, какое БТИ занималось вопросами границ владений соседской собаки, но территория Николаевича, по мнению Жулика, однозначно входила в эти границы, особенно его веранда.

— Я все штаны извозил, пока к тебе пробирался через эти металлические дебри, — жаловался Коля, усевшись в соседнее кресло и закурив.

— Я ведь просил тебя не курить рядом со мной. Ты же знаешь, что я бросил пять лет назад, — совершенно спокойно сказал Николай Николаевич.

— Ладно, не бубни, — ответил Коля и затушил сигарету о недавно покрытые лаком перила, — я к тебе по делу. Тут у твоей косилки проблема со стартером.

— Какой косилки? — удивился Николаевич.

— Ну той, что у тебя в предбаннике стояла. Я её позавчера у тебя одолжил. Короче, походу пружина вылетела.

Николаевич тяжело вздохнул. Эту косилку он собирался подарить зятю через два дня.

— Я пробовал поменять, но в итоге потерял крепёж. Ты в сервисный центр если пойдешь, сперва ко мне зайди, нужно поискать, — сказал сосед и погладил Жулика, который в очередной раз заявил свои права на скамейку в углу веранды.

На следующее утро Николаевич начал крепить металлический штакетник.

— На что это вы намекаете, Николай Николаевич? — грозно вопрошала Любовь Аркадьевна — пожилая дама с соседнего участка.

— На что? — ответил вопросом на вопрос Николаевич.

— На то, что я толстая? Или, может, уродливая?! — набирала обороты женщина. — Вам так не нравится лицезреть меня, что вы решили поставить между нами глухой забор?

— Я не глухой ставлю, а с зазором. Вы не толстая и не уродина, просто вы и ваш супруг постоянно гуляете в нижнем белье…

— И что?! Вас это бесит? Мы какие-то не такие, по-вашему? Недостаточно спортивные для ваших зазоров?

— Да всё с вами нормально, просто я не хочу видеть вас в одних трусах и лифчике! — Николаевич старался отвечать как можно вежливее.

— А вы в курсе, что залезли на нашу территорию? — продолжила беседу Любовь Аркадьевна.

— Я приглашал геодезиста перед строительством. Они обозначили все границы.

— Что мне ваши геодезисты! У меня есть план! Вы оттяпали мои смородиновые кусты!

— Уверяю вас, эти кусты — мои, более того, ваш сарай на целый метр заходит на мой участок, но я не против, не подумайте, пусть остаётся, — пытался сгладить углы мужчина, но выходило как-то неубедительно.

— Сейчас мы разберемся, кто и куда залез на метр и кому можно будет оставаться, — фыркнула соседка и ушла за бумагами.

Вернулась она в сопровождении мужа, который по традиции вышел в своих любимых трусах-плавках. Разложив на грядках план и вооружившись рулетками, соседи провели в измерениях целый день. По итогу оказалось, что геодезисты действительно ошиблись. Теперь окончательно и бесповоротно стало ясно, что Николаевичу принадлежат не только кусты смородины, но и слива, и половина грядок, где соседка растила кабачки.

— Подавитесь! — исходя слюной, кричала Любовь Аркадьевна.

— Да не нужны мне ваши грядки, ей-богу, забирайте. Я даже не собираюсь просить у вас половину денег за общий забор.

— Какое великодушие! — вмешался муж Любови Аркадьевны. — Мне не нужны эти границы! Я человек, рождённый в свободе! — сказал мужчина и, словно в подтверждение своих слов, зашагал в сторону дома, сверкая чересчур узкими плавками.

***

Вечером в садово-огородническом товариществе началось общее собрание. На «незначительные» вопросы вроде ремонта дороги, замены трубопроводов и вывоза скопившегося хлама с общей территории выделили пять минут. Остальные полчаса заняло обсуждение нового забора.

Люди по очереди или все разом выкрикивали с места свои предположения:

— Да он что-то прячет, значит! Что-то, значит, незаконное!

— Это он нас всех презирает! Считает, что его, бедного, обворовывают!

— Перекрывает транспортную развязку! Уничтожает рабочий перекресток!

И так далее.

Председатель Иван Николаевич — старый пограничник и человек, что за всю жизнь не вступил ни в один открытый конфликт без веской причины, выслушав обвинения, начал общаться с каждым из обвинителей по очереди:

— Нина Яковлевна, разве у вас не стоит высокий глухой забор по периметру?

—Стоит! Но это другое! У меня зять эти заборы профессионально ставит. Он с меня денег не взял! Что же мне теперь — отказываться от халявы, что ли?

— А вы, Любовь Аркадьевна, разве без ограждения? — обратился к следующей обвинительнице председатель.

— У меня в прошлом году бочку с участка стащили и ведро! Воров ко мне так и тянет. Аномальная зона.

Дальше ответы были следующими:

— Я с забором купил!

— Я не хотел отгораживаться, но у меня остались листы после ремонта кровли!

— А у нас с мужем забор поставили по акции — за строительство бани.

Выслушав всех, председатель взял слово:

— Что ж, причины уважительные, — развел он руками, — а главное, что все с заборами. Давайте послушаем обвиняемого. Коля, поведай нам, что случилось.

Николай Николаевич, будучи звездой сегодняшнего вечера, молча сидел в углу до этого самого момента и совсем не сиял.

— Дорогие друзья, соседи. Я не закрываюсь от вас и ничего не хочу вам предъявить. Вы, как и прежде, можете прийти ко мне и постучаться в калитку. Я с радостью помогу вам в ваших просьбах, если таковые имеются.

— Так теперь спрашивать нужно… — пробубнил кто-то громко себе под нос.

— Ага, унижаться…

Через несколько секунд люди начали молча вставать со своих мест и выходить из зала, стараясь не смотреть в глаза Николаевичу.

— Я полагаю, вопрос закрыт? — спросил у спин огородников председатель.

— Ага, — раздалось уже с улицы.

***

На следующий день Николаевич закончил ставить забор. Затем он разбил цветник в том месте, где разворачивалась Тойота, разровнял лопатой все следы от ног, отвёз косилку в ремонт и врезал хороший замок в новенькую калитку.

Год он жил, наслаждаясь уединением и целым во всех отношениях огородом. Но соседские сплетни и ворчание никуда не исчезли. А потому Николаевич взял да и продал участок, а сам приобрел домик где-то в далекой от всякой цивилизации деревне.

Участок Николаевича купил какой-то мужчина без комплексов. Соседи сразу это поняли, когда мужчина сломал забор и сдал его в металлолом.

Сначала соседи даже обрадовались такой открытости нового жильца, но очень быстро до них стало доходить, что не так всё просто с новым фермером. Он постоянно ходил по округе голым, прикрываясь лишь фиговым листком, если таковой находился.

Странные личности часто приезжали в гости к этому человеку и гостили неделями. Они жгли костры, рисовали по всему участку непонятные символы и шарахались по округе день и ночь, стуча в калитки и настаивая на том, чтобы соседи не стеснялись, выходили из своих укрытий — попробовать бесплатно новые сорта огородных культур.

Ведь, как известно, нет ничего лучше, чем открытость и социальный контакт.

[MonaKia]

Сказка. Когда меняют правила.

Скрытый текст

«За неформальные, неуставные отношения с представителем противоборствующего ведомства, после неоднократных предупреждений – ис-клю-ча-ет-ся….» - толстенький симпатичный Ангел по слогам прочитал последнее слово, как бы не веря себе и с недоумением повернулся к худой длинношеей вороне. Та растерянно таращила блестящие как пуговицы круглые глаза:
- Чего делать-то будем? Может еще раз с Рыжим поговоришь?
Ангел махнул пухлой ручкой и в воздухе запахло ванилью:
-Аа, бесполезно…. Сколько раз уже говорил. Ну и пусть, мне дружба важнее! – и он притянул к себе, обняв за шею, Ворону.
- Задушишь – ворчала Ворона, но по голосу было понятно, что ей это приятно – может к нам, раз ты здесь не нужен?
Ангел засмеялся и вокруг посыпались карамельные солнечные брызги:
- Ну уж нет, перебежчиков не любят. Да и делать мне у вас нечего, пакостить не люблю. Сам по себе буду. Хочу – гуляю, хочу – мороженое ем… - голос его предательски дрогнул и на щеке блеснула леденцовая крошка, как слеза. Он махнул рукой Вороне и, сделав вид, что очень занят, перелетел через несколько домов и уселся на крышу трехэтажного, обняв ногами водосточную трубу. Как же он будет теперь жить? Ангел не может быть один, ничей. Весь смысл его существования в объекте, к которому он прикреплен. Он вспомнил Рыжего и тот моментально соткался из солнечного луча перед ним. Тонкая воздушная фигура Главного Управляющего подрагивала от потоков ветра и сквозь нее, как сквозь прозрачную занавеску были видны пролетающие птицы. И опять Ангел удивился и позавидовал легкости и тонкости Рыжего. Сам он был толстеньким и плотным и никогда не пропускал сквозь себя ветер. Рыжий внимательно смотрел светлыми глазами сквозь огромные круглые очки в тонкой золотой оправе и его короткие, пышные кудри цвета старого золота укоризненно светились. Он как-то умел излучать чувства и настроение всем телом. Ангел, как всегда засмотрелся на это свечение и даже приоткрыл немного рот.
- Ну, доигрался? Как жить дальше думаешь?
Ангел очнулся, с квакающим звуком захлопнул рот и быстро сделал независимое выражение лица:
- Ну как? Буду жить для себя! - он попытался независимо приподнять подбородок, но так видны будут леденцовые слёзы, поэтому быстро опустил голову и вытер рукавом лицо.
- Понимаешь, - с горячностью вдруг заговорил он – ну ведь это же друг мой! Я же не просто так с Вороной вожусь – как я могу просто взять – и бросить?
У Рыжего слегка поменялось свечение:
- Не правильного друга ты нашел себе! Она из Нижнего ведомства, нам вообще запрещены с ними близкие отношения.
- А разве бывают друзья не правильные? Мы с ней нужны друг другу. Я же вырастил ее, когда ее из гнезда выбросили, как самую маленькую и слабую. Летать учил. И сам учился. И ей всё равно было, что я плотный и толстенький, что не просвечиваю и пахну сдобой. А другие надо мной смеялись. Она всегда за меня была – с каждым словом его голос становился всё увереннее.
Рыжий вздохнул и медленно растаял в воздухе. Толстенький Ангел попытался прыгнуть в водосточную трубу, на которой сидел верхом, но застрял и, вздохнув, спустился с крыши вниз без подручных средств. Он не спеша шел вдоль улицы, невидимый людскому глазу и только встречные кошки и собаки уступали ему дорогу и провожали взглядом. Он завернул за угол и вспомнил, что в конце этой улицы есть маленькая кондитерская, которая держалась из последних сил на плаву за счет парочки постоянных клиентов. Там всегда головокружительно пахло сдобой и какао и маленький плотный владелец не жалел покрошить булочку с маком для прилетающих регулярно птиц. Ангел тоже любил эти крошки, любил допить остывший какао с корицей из детской чашки, оставленный каким-то малышом или залезть пухлой ручкой в вазу с разноцветными зефирками.
Хозяин разговаривал с маленькой глуховатой старушкой в фетровой шляпке. Говорил он скорее для себя, просто вслух. Старушка половины не слышала, но стеснялась переспросить и важно кивала ему головой.
- Видимо, придется закрываться. Поднимать цену я не могу – посетителей и так мало, место не удобное – не на виду. Не вытягиваем мы никак. А ведь это мечта была всей моей жизни…
Толстенький Ангел очень удивился и пошел искать Ангела, который отвечает за хозяина кондитерской. Тот крепко спал в подсобке, поджимая босые ноги и шмыгая носом во сне.
- Эй, проснись! Что же ты так плохо смотришь за объектом?
Заспанный и взъерошенный Ангел с недоумением смотрел на толстячка перед ним.
-А в чем дело? Объект здоров, ему ничего не угрожает, а за его душевные метания и успехи в делах я не отвечаю. Это он сам!
Ангел опять лег, удобно подоткнув под щеку мешочек с сушеной мятой и сразу же уснул.
Толстенький Ангел вернулся в зал как раз в тот момент, когда в кофейню забрел случайный посетитель. Он был пьян и зол, и хотел скандала. Парень стал сгребать к себе в карман маленькие ванильные кексики, лежащие на прилавке. На возмущение владельца он широко и пьяно махнул рукой и сшиб рукавом с витрины баночки со специями. В воздухе остро запахло головокружительной смесью из корицы, ванили, гвоздики и под грязными ботинками громилы жалобно захрустело тонкое стекло. У толстенького Ангела почему-то потемнело в глазах и он черной тучей налетел на парня, заставляя того пятиться к выходу. Тот, сразу протрезвев, оказался на улице и ему еще долго мерещился какой-то страшный, оскаленный зверь перед глазами.
Толстенький Ангел был сам потрясен случившимся, видимо, общение с Нижним Ведомством не прошло бесследно – эти методы не ангельской школы.

...Главный Управляющий это время осторожно входил в кабинет Заведующего Небесной Канцелярией. Положив перед ним целую стопку бумаг на подпись, он в нерешительности застыл у плеча Заведующего. Тот, не оборачиваясь, бросил всего одно слово: «Что?». Рыжий замешкался, никогда еще он не обращался с просьбами – это было просто не принято. «Что?» - еще раз спросил Заведующий и Рыжий решился:
- Хочу попросить рассмотреть одно дело. Еще раз. Случай неординарный…
Заведующий повернулся и внимательно взглянул на Управляющего. Тот засветился розовым светом от волнения:
- Подопечный мой, тот, что с Вороной компанию водит… Он не шпион и не перебежчик. Дружат они. По-настоящему, с детства. Не досмотрел я… Он вообще не такой, как все. Если бы родился на Землю – там таких называют Солнечными детьми. Добрый. Сердечный. Как-то это не по нашему Уставу – за доброту и дружбу выгонять… Это, скорее, Нижнего Ведомства устои. Может быть, есть какие-то варианты для таких случаев…
Заведующий задумчиво покрутил в руках золотое перо, потом махнул рукой и перед столом воздух сгустился в широкий экран. А на экране развернулась сцена в кондитерской, с самого начала появления пьяного и до его выдворения. И тучку со страшной мордой внутри все увидели, и выход из нее Толстенького Ангела. Рыжий подумал: «Ну всё, пропало. И меня сейчас разжалуют заодно». Но Заведующий почему-то не рассердился. Он моментально почувствовал всё то, что чувствовал Толстенький Ангел и внутри него теплым солнечным светом загорелось Решение. Этот свет для него всегда был определяющим правильность всего происходящего.
- Значит так. Оставить его на службе, как всех – ответственным за Человека, мы не можем. Правила – есть правила. Но мы его оставим отвечать за Дело! Отныне, он будет Душой этой кондитерской и будет отвечать за порядок и процветание Дела и этого Места!
Внутри у Заведующего солнце разлилось по всему телу и он уверенно припечатал: «Да будет так!»

…Толстенький Ангел сидел на краю сахарницы, пока хозяин кондитерской убирал следы визита громилы, и грустил. Теперь он был совершенно уверен что это – всё. За окном маячила Ворона и Ангел вышел к ней, радуясь, что нужен хоть кому-то. Рядом с Вороной сидел круглый, как шарик, воробей.
- Вот, учу молодежь жизни – Ворона широко махнула крылом и подбоченилась. Воробей с обожанием переводил взгляд с одного на другую – один совсем, желторотый еще. Взяла на воспитание.
- Ну вот, и здесь меня заменили – с горечью подумал Ангел, а вслух сказал – подождите, я вам булочку вынесу.
И тут он заметил сзади, за вороной, россыпь золотистых искорок, как будто кто-то дунул на одуванчик.
- Меня вызывают наверх! Давайте прощаться на всякий случай, рассказывать некогда, может больше не увидимся.
Ворона сразу потеряла весь свой напыщенный вид:
- Родной мой, голубчик! Друг мой единственный, буду помнить тебя всегда!
И, рыдая, бросилась обниматься. Ангел не успел ответить – и исчез.

…Робко постучал в двери Небесной Канцелярии. В первом кабинете за столом сидел Рыжий и сиял особенно торжественно. Даже очки сияли так, что выражения глаз за ними не было видно. Он протянул Ангелу бумагу с гербовой печатью и подписью:
- Это Приказ. О твоем назначении. Отныне и навсегда ты становишься Хранителем Дела, на благо людей. И будешь передаваться по наследству вместе с Делом. У этого Дела всегда будет Место. И там всегда будешь ты.
Ангел не верил своим ушам. Никогда и ни от кого он не слышал о таком Объекте.
Рыжий вдруг на минутку вышел из своего всегда нейтрального образа и подмигнул:
- За дружбу не наказывают! Лети скорее.

Ворона, едва успокоившись, всхлипывала на толстой ветке, ближайшего к кондитерской дерева. Воробей молча сидел перед ней с неизменным обожанием во взгляде. Вдруг на ветке появился Ангел, живой (если так можно сказать про ангела) и невредимый и очень даже веселый. Ворона от чувств чуть вниз не свалилась:
- Родной мой, друг! Никто тебя не заменит, этот даже сочувствовать не умеет.
Ангел вспыхнул карамельными крошками смеха:
- Вот и научи его – дружить. А я теперь всегда здесь буду. Скоро наша кондитерская лучшей в городе станет – это я обещаю. И обещаю всегда тебе и твоим детям, и детям их детей – всегда вас здесь будут ждать сдобные крошки. Дружба – великая вещь, из-за нее меняют даже самые жесткие, самые давние и самые неизменные правила…

[MonaKia]

Маленькая шалость.

Скрытый текст

- Ты чего творишь, окаянный? - запричитала Баба-Яга, зайдя в избу, - Это что ещё такое, а?

- Я всё уберу, - сказал Баюн, поджав уши, - Честное мурчащее!

Яга закатила глаза и села в кресло.

- Уберёт он, ага. Хоть пятнышко на полу увижу - тобой полы мыть буду, понял?

Баюн молча кивнул, перевернул страницу книги и повернулся к котелку.

- У нас есть яблочная кожура? - спросил он.

- Сушёная? В банке за мухоморами, - Яга принюхалась, - А ты чего варишь-то? Запах какой-то знакомый вроде.

- Особую отраву, - ответил Баюн, - Сам лично придумал.

- А чего тогда книгу взял?

- Ну может быть на основе других отрав. Но идея полностью моя! Лучше отравы ещё никто не варил.

Баба-Яга встала с кресло и подошла к столу.

- Никто не варил, говоришь? Ну-ка, дай ложку.

Баюн послушно подал ложку.

- Чтобы говорить такое мне, нужно быть тем ещё дурнем, - пробормотала Яга, зачерпывая ложкой варево, - Все знают, что лучше меня никто отравы не делает.

Она подула на густую чёрную массу и отправила ложку в рот.

- Ну как? - спросил Баюн, - Что чувствуешь?

- Даже не знаю. Какое-то оно слишком сладкое. Это чтобы никто не догадался, что это отрава?

- Верно. Сам придумал.

- Какой ты у меня умный, котёночек! - похвалила Яга, - Отрава, может, и не получилась, но ты же так старался! Старался же?

- Старался, - кивнул Баюн, - Очень-очень!

- Ты ж мой хороший! Ты ж мой замурчательный! Может быть ты сметанки хочешь?

- Хочу!

Яга поставила перед Котом трёхлитровую банку со сметаной.

- Кушай, мой хороший!

- А ложку? - спросил Баюн, - Ты ж говоришь, что ложкой надо.

- А ну её, эту ложку! Ты прям лапой туда! Вот умница!

Пока Баюн ел сметану, Яга сидела рядом с ним, умилённо вздыхая.

- Ой, носик запачкал, - заулыбалась она, вынимая платок, - Давай вытру. Вкусно, мой хороший?

- Очень, - кивнул Баюн, - А рыбку мне можно?

- Рыбки хочешь, мой чудесный? Сейчас на речку сбегаю, Водяному скажу, он сколько хочешь наловит! Какой рыбки тебе принести?

- Карасиков. Покрупнее только. Штучек тридцать.

Яга радостно кивнула, поцеловала Кота в лоб, схватила мешок и побежала к речке.

Когда она вернулась в избу, Баюн уже начисто вылизал банку.

- Вот, счастье моё, - Яга раскрыла мешок перед Котом, - Кушай, мой замурчательный!

Баюн забрался в мешок и развалился на карасях.

- Я в Раю, - блаженно пробормотал он, - Приберись, пока я кушаю. Тебе же не сложно?

- Что ты, котёночек! Что ты! Сейчас мигом всё уберу!

Когда Баба-Яга закончила наводить порядок, в мешке осталось четыре карася.

- На печку меня положи, - слабым голосом попросил Баюн, - Сделаешь пирог из оставшихся карасиков?

- Конечно, мой хороший! - Яга легко взяла Кота на руки и аккуратно положила его на печку, - Косточки убрать?

- Конечно убрать! Что за вопросы?

- Не серчай, котёночек! Сглупила старая.

- Ну ладно, - Баюн развалился на печи, перевернувшись на спину, - Дай-ка мне молочка и можешь пирогом заниматься.

Яга поставила перед ним большой кувшин молока и принялась замешивать тесто.

Баюн выпил всё молоко, свернулся клубочком и уснул.

Когда он проснулся, на столе красовался румяный пирог, а Баба-Яга со счастливой улыбкой дремала в кресле.

- Я проснулся! - крикнул Баюн, - Пирог не остыл?

Баба-Яга резво подпрыгнула с кресла и приложила ладонь к пирогу.

- Тёпленький ещё, - сообщила она, - Тебе кусочек или половинку?

- Весь.

Яга поставила пирог на печь и вернулась в кресло, смотря на кушающего Кота счастливыми глазами.

Баюн расправился с пирогом, забрался на подушку и с сожалением посмотрел на часы: действие приворотного зелья подходило к концу и он мог только гадать, что с ним сделает Баба-Яга за такую маленькую шалость.

[MonaKia]

Волк

 

Скрытый текст

Приехал я как-то в южный приморский городок, к другу в гости. Гуляю погожим весенним деньком по набережной, и вижу – сидит на скамейке пожилой мужчина, а рядом — волк. Ошибиться было невозможно: одно время я работал смотрителем в заповеднике, на волков этих насмотрелся и успел полюбить их.

И вот: в южном городе — и северный волк! Крупный светло-серый великолепный самец сидел возле ног хозяина и смотрел на море.

Моё любопытство было настолько сильным, что, сделав пару кругов вокруг скамейки, я не выдержал, подсел к мужчине, представился и спросил: откуда такое чудо в южном приморском городке?

Мужчина любовно погладил лобастую голову неподвижно сидящего зверя, улыбнулся и поведал вот такую историю о волке.

«Мы сами-то северяне. Жили там и работали. Я шофёрил. И решили мы с женой, как уйдем на пенсию — уедем на юг. Уже и город присмотрели, съездили пару раз. Влюбились и в море, и в город. После наших бесконечных холодов и снегов этот город нам раем показался.

Всё было решено! Мечта сбывается: пенсия на носу, дети давно живут самостоятельно. Впереди — спокойная старость на берегу тёплого моря. Красота!

А возил я там, на северных широтах, одного начальника. И водились волки в тех местах. Даже сезон охоты открывали на зверя ежегодно.

Сам-то я охоту не люблю — мне зверей ох как жалко! Не понимаю я этого увлечения. Хм… Если бы ради пропитания… А просто так, чтоб покрасоваться друг перед другом… Зачем? Зверь — он тоже житель Земли.

Так вот.

Поехал я как-то по поручению своего начальника в соседний город. Сам он занят был, ну и дал мне поручение — отвезти бумаги.

А уже сезон охоты на волков открылся. Еду, значит, мимо небольшого лесочка и слышу выстрелы. Ну, думаю, бедные звери, началась тёмная полоса в их жизни.

И тут на дорогу выскакивает щенок волчий. Подросток. Была уже осень, волчата подросли. Вот их и травили облавами, отстреливали целыми семьями.

Подросток этот ранен был. Их же стреляют картечью: в шею, под лопатку, чтобы наверняка...

А этому волчонку повезло. Несколько картечин попало в лапу, точнее, по пальцам. Он больше напугался, чем пострадал от раны. А тут — дорога, машина.

Увидел волчонок меня, замер. Я остановился, вышел, присел перед ним, а он не уходит. Сидит, дрожит, смотрит на меня.

Тут опять выстрелы. Я понял, что не увидит больше волчонок свою мать и сестёр-братьев.

А он уши прижал, и шасть через открытую дверь машины в салон, да и забился под сиденье. Увёз я его в безопасное место, лапу забинтовал как мог. И он ведь не рыкнул, только смотрел на меня и дрожал.

Выпустил я его подальше от охотников, а он залез под корягу и смотрит оттуда.

Что делать? Было у меня с собой варёное мясо — жена в дорогу собрала, так я его волчонку-то положил и своей курткой корягу с волчонком прикрыл. Уж очень он дрожал, бедняга.

Уехал я.

Через день возвращался назад и свернул к тому месту, где волчонка оставил. Куртка так и лежала на коряге. Ни волчонка, ни мяса не было. Да тряпочка еще лежала, которой я ему лапу завязывал.

Забрал я куртку, пожелал волчонку удачи и поехал домой.

В сутолоке жизни пролетел год.

Начался сезон охоты на волков. Решил мой начальник поохотиться, а машина его, как назло, была не на ходу. Он меня и попросил отвезти его с друзьями к месту сбора охотников. Оформил мне путевой лист, и повез я его и ещё двоих на охоту. Местный егерь расстарался — собрал целую компанию желающих волков пострелять. Облаву приготовил. Пошли они, улюлюкают…

Я в машине сижу, даже не выхожу — противно всё это действо моему нутру.

Задремал. Выстрелы разбудили. Я решил выйти, размяться, пока никого нет, только повара еду нашим охотникам готовили.

Отошел с дороги и вот оказия: прямо на меня выскакивает молодой волк! Перепугался я, а он так, знаете, принюхался, подходит ко мне и садится напротив. Я всмотрелся: батюшки, да это же мой крестник- волчонок! Вон и пальцы на передней лапе, изуродованные выстрелом.

А волк подошел близко- близко и… прижался ко мне.

Я обмер. Ну, думаю, что он сейчас делать будет: душить меня или уйдет?

А потом догадался — волк защиты у меня искал, он вспомнил меня! Я позвал его за собой и он пошёл. Пошёл! Спокойно залез в машину и я его увез прямо к себе домой.

Скажете, поступок безрассудный? Может быть. Но я вдруг понял, что не в этот раз, так в следующий этот необычный волк будет убит, и я решил спасти его.

Дома жена в страхе забилась в угол и поставила ультиматум: или она, или волк.

А этот «неправильный» волк лег на полу в коридоре, и уснул.

Вот так он и остался у нас. Я думаю, может, волчица с местным кобелём погуляла, бывает так в природе, поэтому и волчонок получился с собачьим характером.

Кто знает!

Ну так вот. Оформили мы свои пенсии, я слетал в этот город, купил квартиру. И встал вопрос о транспортировке волка. Оставлять его я не хотел, да и привыкли мы к нему, полюбили, и он нас… послушный, знаете ли… даже удивительно было.

Пришлось побегать, заплатить кое-кому, но волк под видом овчарки был привезён сюда, в этот город, и надо сказать, ведет он себя образцово».

— Да, Батыр? — мужчина любовно погладил волка по голове.

Волк чуть шевельнул хвостом и снова замер во всем своем зверином великолепии.

Я смотрел на него и думал: какая сила заставила этого вольнолюбивого зверя променять свободу на квартирную клетку?

Наверное, есть «неправильные» звери, помнящие человеческое добро, доверяющие людям, готовые разделить с ними свою жизнь, благодарные за ласку и любовь человеческую….

А говорят, что нет у зверей долговременной памяти. Неправда это. Всё они помнят. Помнят…

Волк смотрел вдаль, на морской простор, взгляд его жёлтых глаз был сосредоточен и внимателен, тело напряжено. Красавец-волк, сидящий у ног человека на берегу моря — это было фантастично!

Хищник, полюбивший человека, променявший свободу на жизнь рядом со своим спасителем, добровольно покинувший свою среду обитания…

Это был явно неправильный волк, но тем он и был притягателен.

Мужчина ласково гладил голову своего друга, и они оба смотрели на солнце, уходящее на ночь в море. Солнечные лучи играли в жёлтых глазах волка, пускали лучики на очки мужчины, и они оба были полны какого-то неземного спокойствия и доверия.

Человек и волк.

Верные друзья, заклятые враги. Жители одной планеты.

Я тихонько ушел, чтобы не нарушать их космического единения, их взаимопроникновения.

Мужчина и волк смотрели на садящееся солнце, и только чуткое волчье ухо повернулось в сторону уходящего…

[MonaKia]

АЙ ДА ФРОСЯ!

Скрытый текст

- Тебе сиамка не нужна?
Меня остановил по дороге на работу Серега, мужичок лет тридцати пяти. Можно сказать, сосед, живущий в доме напротив. Дома в нашем поселке большей частью деревянные, двухэтажные, в которых живут всего по несколько десятков человек, и потому практически все жильцы знают друг друга.

- Да нет, Серега, у нас уже есть кот, куда нам еще кошку, - отмахнулся было я. Но Серега настойчиво продолжал:
- Ты знаешь, какая она? Мыши дохнут от одного ее взгляда!
Он выжидательно смотрел на меня.

- Извини, Серега, но - нет, - сказал я. - Предложи кому-нибудь другому.
- Да уже предлагал, никому не нужно, - сказал потускневшим голосом Серега. - У, зараза! Убил бы, да ведь жалко...
- А чего это ты на нее так взъелся? На сиамку свою? - полюбопытствовал я, мельком взглянув на часы - у меня еще было в запасе минут с пять. - Не ужились, что ли?

- Да нет, - вздохнул Серега. - Говорю же - хорошая. Но она всех друзей от меня отвадила, тварь!
И он поведал такую историю. Серега был выпивохой. Ну такой, еще не конченый, даже водителем грузовика работал. Но жена от него все же ушла, и жил он один. А одиночество скрашивала вот эта сиамская кошка по имени Фрося, да время от времени наведывающиеся к нему собутыльники.

Фрося чужих не любила, и когда тесная полуторка его хозяина заполнялась гомоном поддатых мужиков, забивалась в какой-нибудь угол и посверкивала оттуда на забулдыг уничтожающим взглядом своих голубых глазищ и иногда негромко ворчала.

Но скоро ей надоело прятаться в собственном доме, и Фрося решила не пускать в него чужаков. А делала она это весьма своеобразно. У Сереги дверь была разбита вдоль и поперек: он нередко терял ключи от квартиры и попадал домой самым доступным ему образом: просто сокрушительным пинком выбивал дверь! А потом врезал новый замок. И так неоднократно.

В результате от одного из врезных замков в дверном полотне осталась внушительная сквозная дырка размером со спичечную коробку. Сереге все недосуг было чем-то заколотить это отверстие. Сиамка это дело «просекла». И вот когда кто-то из его приятелей приходил и стучался, кошка тут же подбегала к двери и, подпрыгнув, повисала на дверной ручке и начинала утробно завывать в дырку от замка.

Звучало это настолько устрашающе, что оторопевшие гости шарахались от двери и предпочитали поспешно удалиться.
- Эта гадина столько раз сорвала мне опохмелку! – жаловался Серега. – Я мужикам потом объяснял, что это всего лишь кошка, а не зверь какой и не надо бояться. Но нет, перестали таки ко мне ходить мои корефаны. Лучше, говорят, ты к нам.

- Ты гляди! – удивился я. – Ну, а если мужики с тобой приходят?
- Сидит Фрося в своем углу, сидит. А потом вдруг, ни с того ни с сего, как бросится к столу и начинает с рычанием кусать чью-нибудь ногу, и опять ломается моя компания, - обиженно поведал Серега. – Совсем озверела Фрося. Прямо не знаю, что с ней делать. Выгнать не улицу не могу, привык к этой чертяке. Да и она меня любит. Спит со мной! Правда, только когда я трезвый.

- Одно тебе остается, дружище…
- Что? – с надеждой уставился на меня Сергей.
- Бросить пить, - проникновенно сказал я. - Тогда и дружки к тебе перестанут ходить, и Фрося твоя успокоится. А там, глядишь, и жена вернется.
- Ну разве что, - нехотя согласился Серега. – Хотя… Петрович, постой! Стой, что тебе скажу, говорят!

И он бросился к вышедшему из соседнего подъезда Валерию Петровичу, работнику районного управления культуры. «Дохлый номер! – подумал я. – Петрович, насколько я знаю, терпеть не может кошек. Придется таки Сереге бросать пить. Ай да Фрося!»

[MonaKia]

Уникальное предложение

 

Скрытый текст

Утро начиналось обычно. Таня купила в «Пятерочке» два пирожка, вышла на улицу. У входа топтался худой парень в желтой бейсболке с алой буквой «В». Парень раздавал бумажки и хрипло призывал: «Уникальное предложение от туристического агентства! Только в Татьянин день! Действует только сегодня!». Но бумажки никто не брал. Бедолага протянул Тане:

– Возьмите, а? Это действительно уникальное пред…

– Я сама работаю в турагентстве, – отмахнулась сумкой Таня.

– Ну прошу вас!

Тане стало его жалко, она взяла бумажку, сунула в карман пуховика. И через два шага поскользнулась. Упала, но несильно. Люди спешили мимо. Никто даже не попытался дать руку сорокалетней полной тетке.

«Мерзкий день!» – пробормотала Таня, отряхивая шерстяную юбку от снега.

И дальше, пока она шагала к метро, Таня вспомнила утреннюю ссору с дочерью. Которой 18 лет, она валяет дурака в институте, закрутила роман с бездарным рэпером, бегает на его концерты и грубит матери. Сегодня объявила, что мама – старуха и зануда. «Лучше бы я тебя не рожала!» – крикнула Таня и закрылась в ванне, чуть поплакать.

Жизнь у нее не сложилась. Дочкин папа исчез, когда той исполнилось полгода, уехал в Америку, обещал вызвать их, но вместо этого женился там и пропал где-то в штате Алабама. Таня всю жизнь сама. Дочка много болела, Таня измучилась. Она быстро располнела и махнула на себя рукой. Ела пирожки. Да, раньше бывали ухажеры, но кому нужна изможденная бухгалтерша с ребенком?

А месяц назад она похоронила очень близкого друга, они дружили с первого курса, он был чертовски талантлив, все говорили, что Эдик станет выдающимся экономистом. Но Эдик постепенно спивался. И умер в сорок два. Таня страшно рыдала на его похоронах, ей казалось, что теперь она совсем одна.

Обо всем этом думала несчастная Таня, шагая к метро. И так ей стало тоскливо, что она не заметила, как прошла мимо. Остановилась, посмотрела вокруг. А где метро? Да, это был ее район. Но где станция? «Здравствуй, Альцгеймер!» – прошептала Таня.

Она спросила у старушки с мелкой собачкой – где вход в метро?

– Ты что, дочка? – улыбнулась старушка. – Какое метро? Нет его тут! Тебе в центр? Вон остановка автобуса.

Как раз подходил нужный автобус, Таня решила, что всё сегодня по-дурацки, к тому же замерзла и побежала к автобусу. Да, побежала! Легко, очень легко. Будто в ней не было никакого веса, не было тахикардии, пирожков, больных ног.

В автобусе Таня запустила руку в сумку. Там не оказалось ее кошелька и мобильного. Она даже не удивилась: жуткий день. Зато обнаружились непонятные тетради и зеркальце. Это было ее старое зеркальце, зачем оно здесь вообще? Таня взглянула в него и вскрикнула. Она увидела совсем другое лицо. То есть нет, это было ее лицо. Но совсем юное. Такой она была двадцать лет назад. Когда ей было восемнадцать.

Таня схватила газету, которую читал дядька рядом. Увидела дату – 1997 год. Пока дядька ругался, Таня выскочила из автобуса. В этот момент ярко засветило солнце. Таня закружилась, стала хохотать: «Мне снова восемнадцать!». Она расстегнула дурацкий пуховик и подбежала к витрине, смотреть на себя: у нее была та самая фигура, которой так завидовали однокурсницы. Все те упругие формы, на которые глазели однокурсники. А ноги – боже, ее ноги были в облегающих джинсах. Она забыла уже, что такое облегающие джинсы. Таня снова захохотала. Да, это наваждение, но какое же чудесное наваждение.

И тут из кармана пуховика вылетела бумажка, которую ей всучил парень в желтой бейсболке. Таня подняла и прочитала: «Только в этот день! Вы можете совершить уникальное путешествие в свою юность! Не пропустите!».

Таня перечитала четыре раза и решила: пусть наваждение длится как можно дольше. Но была она девушкой ответственной и вдруг поняла, что ей надо срочно бежать на лекции.

В институте она сразу увидела юного Эдика. Ее милого, заботливого Эдика. Таня бросилась к нему, обняла: «Живой, живой! Господи, ты живой!». Эдик усмехнулся: «Тань, ты куку? Или репетируешь новую роль?». Да, Таня ходила в театральную студию. Она вообще была активисткой.

Таня взяла себя в руки:

– Так, какая у нас лекция сейчас?

– Экономическая теория Адама Смита…

– Боже, какая тоска! – засмеялась Таня.

– Зато вечером дискотека. Ты помнишь, что мы идем на Лику Стар?

– Нет, забыла… Ой. Да! Конечно! Обожаю Лику Стар.

На лекции Таня валяла дурака. Она стала отправлять подружкам записки: «Поздравляю, ты выйдешь замуж за миллионера! Только не забудь составить брачный договор, а то кинет после развода», «А ты займись спортом, а то начнется диабет», «Не вздумай переезжать в Испанию, ты там ничего не добьешься!».

Подружки дико озирались, показывали жестами Тане, что она спятила. Но она смеялась в ответ, она же знала их будущее.

Наконец, лектор ее выгнал. Чему Таня была только рада. На нее внезапно свалилась юность, она была обязана дурить и куролесить, а не быть занудой. «И почему я этого не понимала?» – думала Таня, весело жуя шаурму на морозе.

Вечером они с Эдиком пришли на дискотеку. Таня была в коротком леопардовом платье, она ловила на себе жадные взгляды, она была счастлива. На сцене извивалась Лика Стар, гремело «унц-унц», крутился зеркальный шар, было весело и глупо. Эдик принес Тане коктейль: «Твой любимый…» Таня сделала глоток и выплюнула: «Что, я действительно это люблю?». Эдик усмехнулся: «Ну я-то люблю чистую водку». Таня увидела у него рюмку. Схватила ее, вылила под ноги и закричала сквозь грохот: «Нет! Ты не будешь это любить. Послушай меня, Эдик, милый! Нельзя. Ну поверь мне, сегодня я знаю, что говорю. Это тебя убьет. Я знаю!»

Эдик хмуро ответил: «Ну ладно…»

Потом они еще лихо отплясывали, рядом с ними топтался молодой Федя Бондарчук и Таня посоветовала ему перестать снимать клипы, а сделать нормальное кино. «Например, о чем?» – насмешливо спросил Федор. «Про инопланетян, которые прилетели в Москву», – ответила Таня. Федор задумался. Потом Лика Стар пожелала всем любви и ушла со сцены. Диджей включил Элтона Джона, Candle in the Wind, медляк.

И тут к Тане подошел Игорь. Пригласил на танец. Таня вздрогнула. Она вспомнила: они же с Игорем познакомились именно в этот Татьянин день, на этой дискотеке. Именно тогда начался их роман. Проклятый Игорь, ненавистный Игорь. От которого родится через два года их дочка. Который испоганит всю ее жизнь. И теперь она может все исправить. Всё будет иначе!

– Я не буду с тобой танцевать, – ответила Таня. – Свободен. И я свободна.

Игорь улыбнулся, своей этой дьявольской улыбкой, и развернулся. Пригласил другую, блондинку. Всё. Таня решила свою дальнейшую судьбу. Друг Эдик смотрел на нее недоуменно: «Ты что? Водки мне не разрешила, танцевать отказалась. Он же нормальный парень вроде…»

Таня обернулась, посмотрела, как Игорь что-то говорит этой блондинке, а она встряхивает своими крашеными волосами и смеется. Таня поняла, что собой не владеет, что есть в этом густом воздухе нечто сильнее ее. А песня уже шла к концу. Она бросилась к Игорю:

– Черт с тобой. Давай танцевать! Ничего не хочу менять!

…Она проснулась в своей квартире, она была той же полной, одышливой женщиной сорока лет. Таня поднялась, заглянула к дочке в комнату: пустая кровать. Господи, неужели она все-таки что-то испортила в прошлом? Где дочь? Но тут с кухни раздался крик:

– Мам, на тебя кофе варить?

Таня вошла, обняла дочку:

– Какое счастье, что ты у меня есть. Мне ничего больше не надо.

– Мам, ты куку? Хотя я тоже рада. Ты вообще классная. Хоть и зануда.

– Садись, я сама приготовлю все.

Дочка включила телевизор. Воскликнула:

– Ой, смотри, дядя Эдик! Что-то комментирует…

Таня обернулась. Эдик, ее старый друг Эдик, сидел в студии с очень важным лицом и бубнил про экономику.

– Живой, – улыбнулась Таня. – Значит, что-то я все же исправила…

– Мам, ты о чем?

[MonaKia]

Кошка

Скрытый текст

Кошка меня раньше не то чтобы не любила. Просто игнорировала. Лет десять.
Я ей отвечала взаимностью.
Так мы и жили в одной квартире, не замечая друг друга, иногда пересекаясь на кухне.
Изредко я ловила на себе ее равнодушный и презрительный взгляд и понимала, что в ее системе ценностей меня даже нет или являюсь совершенно лишним звеном.
Не кормлю, горшок не убираю. В ответ она не позволяла себя гладить и никогда не мурлыкала. Нет, даже не кусалась при попытке прикоснуться к ней. Просто брезгливо отклонялась и убегала.
Летом она захандрила. Перестала есть и орать. Забивалась в шкафы и спала. Шерсть клочьями висела на ней. Глаза помутнели. Стало понятно, что кошка собралась подыхать.
Повезли в ветеринарку.
Рак. Всех шести сисек и еще там чего-то.
«Хотите, можем попытаться ее спасти? Гарантии никакой. Три операции и химия.»
Озвучили примерный ценик. Я вздрогнула. Охренела. Посмотрела кошке в глаза… и решила, что не буду ее спасать. В моей системе ценностей она являлась не настолько важным звеном.
Пришла домой. Рассказала ситуацию. Озвучила сколько стоит ее спасение, без гарантит такового. Сказала что я против… Это очень дорого.
Ночью меня разбудила младшая дочь. Огромные глаза, полные слез. «Ма, я не буду себе ничего просит, не надо мне одежду покупать, Ма. И давай мой планшет графический продадим. Ма. И на завтраки в школу мне не надо. Ма. Я свои рисунки попробую продавать, рисовать на заказ. Ма. Не надо мне подарок и отмечать день рождения. Ма. Но давай кошке сделаем операцию. Ма…»
В ее системе жизненных ценностей кошка была … где-то рядом со мной. Не хочу даже думать до или после меня.
«Ты понимаешь, что она может не выдержать операцию? Она в очень плохом состоянии. Но заплатить нам все равно придется.»
Дочь молчала и кивала. Слезы по щекам.
«Мы будем ее лечить, я оплачу» — сказал муж и утром отвез кошку в клинику.
На другой день я поехала ее забирать.
И так повторялось четыре раза. Он отвозит, я забираю.
С каждый разом мутная пелена на ее глазах становилась все меньше. Перемотанная в бандаж, с перемазанным пузом и двумя страшными швами по всему пузу, она где-то находила силы чтобы сопротивляться когда ее пихали дома в переноску.
Когда я забирала ее третий раз, она услышав мой голос еще в коридоре стала орать. А когда ее вынесли, то буквально бросилась мне на грудь. Вцепившись когтями в пальто. Я так и не смогла ее отодрать, чтобы посадить в переноску. Привязала платком к себе, так и поехали.
Ехала аккуратно за рулем, с трясущейся кошкой на груди. От которой осталась половина кошки.
И глаза. На меня смотрели ее, полные любви и благодарности глаза.
Она все выдержала. Не смотря на все прогнозы оклемалась. Отрастила щеки и жопу в два раза больше чем были до. И внезапно полюбила меня. Нет, ластиться не стала. Но гладить позволила, а иногда я просыпалась от ее тепла и тракторного мурчания рядом.
— Дурочка, я тебя лечить не хотела, — говорю ей, отпихивая, — я не достойна твоей любви точно.
— Но ты меня там не оставила, — отвечает она смотря на меня своими желтыми глазищами.

[MonaKia]

Тяготы клининга

 

Скрытый текст

Директор магазина бытовой техники «Стекло&Ватт» Яна Рудольфовна третий день не выходила из своего кабинета. Она сидела на диете из растворимого кофе и стресса, поэтому уже выглядела и весила как облезлый веник. Женщина в одиночку боролась с кризисом предприятия: пыталась по записям с камер понять, кто же из сотрудников ворует, кто жульничает, а кто просто не выполняет свои обязанности.

Дела шли из рук вон плохо. Бардак был повсюду: в бухгалтерии, в коллективе, в торговом зале. Директор обреченно закрыла глаза и только было провалилась в долгожданный сон, как двери её кабинета распахнулись. Внутрь шагнула фигура, озарённая со спины выжигающим глаза белым электрическим светом. В руках она держала два огромных прямоугольных предмета.

- Простите, - обратилась к внезапному гостю Яна Рудольфовна, щурясь и поправляя сползшие очки, - вы холодильники принесли? У нас приёмка чуть дальше.

- Нет, я по объявлению, что вам нужна уборщица, - сказал, судя по голосу, дизельный погрузчик.

«Погрузчик» опустил на пол два необъятных ящика, которые на самом деле оказались чемоданами, и аккуратно, тряпочкой, стёр под глазами директора синяки, которые, словно чёрные дыры, поглощали весь свет в кабинете.

- В смысле клининг-менеджером? - уточнила прозревшая руководительница.

Перед ней стояла женщина неопределенного возраста с жутко выпирающей харизмой. На вопрос директора эта дама лишь пожала плечами.

- Кравчук Яна Рудольфовна, директор, - представилась руководительница «Стекло&Ватта» и протянула свою худую бледную руку.

- Набекрень Ольга Прокофьевна - клининг-менеджер, - представилась в ответ женщина.

После этих слов директор заметила, как внезапно поседевшие пауки свернули свои метровые сети в углах и убежали по вентиляции в соседний магазин мебели.

- Простите, но у нас сейчас туго с финансами, испытательный срок мы можем оплачивать только скидочными бонусами, которые сгорают каждые три часа, -предупредила директор.

- А сколько длится испытательный срок? - поинтересовалась Ольга Прокофьевна.

- От двух недель до трёх лет, - устало улыбнулась Яна Рудольфовна.

Набекрень задумчиво провела тряпкой по одной из стен, и в комнату брызнул дневной свет.

- Ой, не знала, что у нас тут окно, - искренне удивилась директриса. — Что ж, поздравляю, вы приняты.

На следующий день Ольга Прокофьевна вступила в должность и сразу же стала объектом повышенного внимания.

***

- Какие идеально чистые полы! Я вижу в них поры на своём носу, - восхитился один из посетителей магазина, подойдя к стойке информации.

- Дело в том, что в нашем магазине мы проводим уборку исключительно профессиональными устройствами ведущих производителей, - пафосно заявила девушка-консультант. - Вы можете приобрести их в нашем торговом зале, - добавила она.

И тут же мимо них, виляя из стороны в сторону, с невероятной скоростью проплыл огромных размеров человеческий зад, который двигался вперёд. Управляла задом новая клининг-менеджер, которая без зеркал заднего вида прекрасно обруливала все препятствия, протирая на ходу пол обычной тряпкой. Тряпка умудрялась залезать даже под газовые плиты и стиральные машины и оставляла за собой зеркально чистую поверхность.

- Профессиональные устройства, значит, - усмехнулся посетитель.

***
- Послушайте, вы должны убирать исключительно продаваемым в нашем магазине оборудованием! - обратился к Набекрень нервный мужчина, у которого на бейджике было написано «Старший менеджер Игнат».

- Мне руками быстрей и удобней, - безразлично ответила клининг-менеджер, добавляя в воду хозяйственное мыло.

- Что за бред?! - ещё сильней завёлся Игнат. - У наших электрошвабр удобный дисплей, легкий вес, пятьдесят режимов: для плитки, для ламината, для бетона...

- Вот, - Ольга Прокофьевна сунула под нос старшему менеджеру хлопковую тряпку, - один режим для всех видов поверхностей. Если надо, можно и дисплей кому угодно отмыть.

- Вы должны это выбросить! - брезгливо поморщился менеджер, но тут он увидел бейджик Набекрень и словно сдетонировал: - Это что такое? Почему бейджик не по стандарту компании?! Да у нас даже директор не позволяет себе такой наглости: писать отчество! Ну надо же! «Госпожа Ольга...»

Набекрень перетёрла руками большой брусок хозяйственного мыла в порошок и засыпала его в ведро, не отводя глаз от красного, пышущего злобой, лица.

-...Прокофьевна, ? шепотом закончил свою фразу ошарашенный Игнат и, побледнев сильнее, чем напольная плитка, исчез за утюгами.

Закончив с полами, Набекрень решила прогуляться по магазину и посмотреть, как работают продавцы. Замысловатые переулки торгового зала завели ее в царство пылесосов, где все продажи под себя подмял мужчина восточной внешности по имени Артур.

- Попробуйте очистить ковёр любым устройством на выбор быстрей, чем это сделаю я нашим новым пылесосом «SosON 3000», и мы дадим вам скидку в пятьдесят процентов на любой товар! - амбициозно зазывал толпу продавец.

На стенде висели два ковра, рядом стояли пылесосы и пароочистители более бюджетных моделей. Люди охотно стекались к стенду, но никто не решался поучаствовать в этой агрессивной рекламе - смущались.

- Слышь, Мойдодыр, подыграй мне, - надменно обратился Артур к проходящей мимо Ольге Прокофьевне.

Женщина пожала плечами, но согласилась.

- Сейчас вы сами убедитесь в превосходстве этого пылесоса над другими средствами и людьми! - сказал Артур толпе и начал быстро водить по ковру щеткой, оставляющей за собой чистые полосы.

- Вау! Какая мощь! - восхищались мужчины.

- Какой приятный звук! - переговаривались их жёны.

Ольга Прокофьевна медленно подошла к своему ковру, причмокнула губами, достала откуда-то металлическую выбивалку на длинной ручке и так саданула по поверхности, что пыль вышла не только из ковра, но и из стен, железобетонных перекрытий и всех присутствующих людей. Она на несколько секунд закрыла всю видимость в радиусе сорока метров. Когда пыль осела, а люди откашлялись, стало ясно, что у «SosON 3000» появился реальный конкурент, так как в ковре не осталось ни одной молекулы грязи. Ольга Прокофьевна засунула талон со скидкой 50% в карман и насвистывая пошла дальше.

Артура нашли лишь через три дня. Взрывной волной бедолагу отбросило в соседнее помещение и слегка контузило.

***

Ближе к середине рабочего дня в кабинет директора ворвались все ведущие специалисты, которых так или иначе раздражала новая сотрудница, и заявили о катастрофе.

- Я... Я... Яна Рудольфовна. Т-та-та-там, там новая уборщица... - ловил ртом воздух запыхавшийся Игнат, - она... она...

- Тихо, Игнат, что случилось?

- Это кошмар! Из-за неё продажи упали на тридцать процентов! Пылесосы, оборудование для мытья полов, пароочистители! - кричал взвинченный старший менеджер.

- Как?! Всего за один де... - директор не договорила, так как почувствовала в воздухе странный, сводящий ум и желудок запах.

В приоткрытую дверь кабинета заползло ароматное мясное облако, которое грозилось обрушиться на присутствующих дождём из котлет.

Облизываясь, делегация во главе с директором двинулась к основному источнику запаха. В центре зала слышалось странное, приятное для слуха шипение. Яна заметила, что не только они идут на таинственный ароматный зов, но и все остальные покупатели стекаются к эпицентру. Когда они добрались до источника шума и запаха, директриса заметила, что в её магазине собрался весь торговый центр и продавцы из ближайшего автосалона.

Люди, словно зомби, окружили небольшой островок со столом посередине и стояли с открытыми ртами, из которых вытекали слюни. Пробившись вперёд, Яна увидела Ольгу Прокофьевну, которая чистила грязную картошку ножами премиум-класса. На электрогриле шипело мясо, в комбайн были засыпаны овощи, на дорого?й варочной панели самодовольно булькали щи из квашеной капусты.

- Что здесь происходит?! Как вы посме... - закричала директриса, но не успела закончить фразу.
Ольга Прокофьевна раскрыла электрогриль и достала из него огромный, подрумяненный со всех сторон, стейк. От мяса исходил такой плотный пар, что хоть ножом режь. Директриса замолчала, а несколько человек увезли на «скорой» с серьёзными укусами собственных губ.

- Обед, - невозмутимо ответила Ольга Прокофьевна и полила мясо брусничным соусом, который взбила в блендере.

- Но это же оборудование для продажи...

- Извините, всегда хотела попробовать в деле электрогриль. Хорошая вещь! Да и ножи неплохие, - сказала Ольга Прокофьевна и подняла вверх шкурку от картошки толщиной в пару микрон.

- Но его ведь теперь не продать... - чуть не плакала директриса, понимая, что уборщицу ещё не трудоустроили и на неё ничего не повесить.

- Я куплю всё, что она использовала, - потирая свой живот, сказал какой-то упитанный дядька, - если она отдаст мне свой обед.

- Ага, сейчас, разбежался! - буркнула Набекрень и разом выдавила головку чеснока в кастрюлю со щами. Аромат усилился и все вокруг взвыли от этого обонятельного насилия.

-Дайте хотя бы попробовать, - умолял дядька.

- Вот это другой разговор, - ответила Ольга Прокофьевна и пригласила мужчину к столу - на зависть всем остальным.

Обжигаясь и давясь, словно его три года не кормили, покупатель съел за минуту щи и кусочек мяса с брусничным соусом. Лицо его выглядело по-настоящему счастливым и лоснилось от жира.

- Я хочу всё то, что она использовала для готовки! - кричал он, словно безумный.

- Конечно, - вышел вперед обрадовавшийся Игнат, - мы продадим вам оборудование, как только отмоем от жира и кусочков пищи.

- Только попробуй! - рявкнул на него мужичок и схватился за гриль.

Люди из толпы просили поделиться и с ними. Но Ольга Прокофьевна лишь развела руками: она готовила на одного. Взглянув на директора и получив молчаливое одобрение, она взяла к себе в помощники несколько консультантов, вооружила их ножами и принялась стряпать обед массового поражения.

Когда всё было готово, выстроилась километровая очередь. Ольга Прокофьевна стояла на раздаче. Она молча наполняла тарелки и следила за поведением всех, кто подходил, особенно за поведением коллектива «Стекло&Ватта». От её глаз не ушел факт возникающих в процессе торгово-денежных отношений. Некоторые сотрудники подходили повторно, пользуясь своими полномочиями и угрожая увольнением низшим звеньям, занимали их очередь, а после продавали им же обед за деньги.

В голове Ольги Прокофьевны постепенно складывалась вся иерархическая цепочка и психологическая картина мошенников, работающих под носом у Яны, но она не спешила делиться своими соображениями с директором. Не сегодня...

В конце дня в магазине не осталось электрогрилей, варочных панелей, комбайнов, ножей и блендеров. Такая агрессивная реклама не снилась даже Артуру, который, к слову, тоже приобрел себе кухонный комбайн.

Ольга Прокофьевна в знак благодарности получила тысячу подарочных бонусов. Используя их и свою скидку в пятьдесят процентов, она купила себе кофемолку. Ей ещё требовались бодрость и заряд энергии, чтобы навести порядок и избавиться от невидимой глазу грязи.

[MonaKia]

Наденька

 

Скрытый текст

Все в деревне звали ее Наденька.
Маленького роста, худенькая и светловолосая, она действительно была Наденькой, а не Надеждой Ивановной, несмотря на свои сорок пять лет.
Рано овдовевшая, так и не родившая, она жила работой и помощью людям.
После нелепой смерти мужа, молодого ещё мужика, пытались хаживать к ней мужики, но всех отогнала.
Женатого ей было не надо, брезгливо как-то, пьющего тоже, а других у них и не водилось.
Покойный муж задал высокую планку, хороший был мужик, работящий, руки большие и нежные, сжимал Наденьку и шептал в ухо: «Кошечка моя, найдёныш мой».
Всегда звал ее: «Найдёныш мой».
Наденька-то детдомовская была.
После детдома в городе училась, на учительницу, там на танцах с мужем и познакомилась.
Быстро у них закрутилось.
Муж говорил, что всю жизнь такую найти мечтал: маленькую, ладную да умненькую, вот и нашёл на танцах своего «найденыша».
Он учился на ветврача.
Как доучился, то в деревню они и переехали, по распределению.
Она в школу пошла, детей русскому и литературе учить, а он в колхозе ветврачом.
Домик выделили им. Живи, да радуйся. Они так и жили.
Днём работали, а вечером пили пахучий чай с травами и мечтали о детях.
О высоком здоровом мальчике, похожем на мужа или маленькой девочке, похожей на Наденьку.
Наверное все так бы и было, но вот детки почему-то не получались.
Но в отчаяние они не впадали, можно же усыновить, но чуть попозже, когда совсем ясно станет что своих не будет.
Когда Наденьке было тридцать пять муж погиб.
Погиб нелепо.
Аппендицит, не успели довезти до райцентра.
Осталась Наденька одна.
Городская детдомовская девочка, так до конца и не повзрослевшая, одна в деревне, сложно ей пришлось.
Ей бы в город переехать, да тут могилка мужа и ребята, ее ученики — так и осталась.
Старалась в работу окунуться с головой.
В ребят, в книги, помогать, кому помощь нужна, вроде и получалось забыться.
Только вот в праздники, когда в других домах ярко горел свет и были слышны песни и смех, тогда было очень грустно.
Тогда в кошку утыкалась и книжку какую-нибудь брала.
Нет, ее звали в гости на праздники, но смотреть на чужое счастье было так больно.
Особенно сложно было в Новый год.
Для Наденьки этот праздник был как приступ боли, той боли которая привычна, потому что заболевание хроническое.
Очень больно, но нужно просто принять таблетку и пережить, перетерпеть.
Боль закончится и жизнь пойдёт дальше.
Вот она и переживала каждый раз.
Кошку назвала Таблеткой и вместе с ней переживала этот праздник.
Елки не ставила, дом не украшала.
Так и прошло десять лет.
Все было так же, но теперь и утыкаться было не в кого, Таблетка умерла.
То ли отравилась чем, то ли ещё что, но раз — и нет Таблетки.
«Бобылка ты Наденька, просто бобылка. Такая уж у тебя судьба. Вот и Кошка даже померла», — говорила себе Наденька, сидя на работе в ожидании родителей рыжего вихрастого Санька.
Мальчишка никак не хотел учиться, и пришлось вызвать его мать.
Мать долго не приходила и только 31 декабря пришла, сокрушалась долго, обещала отодрать Саньке уши, а уходя сунула Наденьке пакет: «Возьмите, Надежда Ивановна, чай не взятка это, а так, подарочек. С городу привезла. Так, диковинка. С праздником вас, все ж Новый год».
Наденька отнекивалась как могла, но увернуться не удалось.
Взяла.
Домой шла тяжело.
Такой снегопад, метель.
Последние годы в новогоднюю ночь было слякотно, а в этом году сказочно.
Придя домой, вынула из пакета коробку и открыв ее увидела гирлянду.
Не просто гирлянду, а как сетку рыбацкую.
Почитала, оказалось это на окно.
Отбросила в сторону, горько так стало, так обидно.
Жизнь уже и к концу идёт, а счастья и нет.
Хотя нет, было же счастье, а потом отобрали.
Наденька неверующая была, вроде бы, но знала, что «отобрал» кто-то ее счастье.
А потом вдруг подумала: «Ну и что, что бобылка. Неужели я хоть капельку счастья взять не могу. Хоть фонариков».
Хмыкнула и приладила на окно гирлянду.
Включила в розетку.
Красота.
Огоньки разные.
Красный, белый, голубой.
Подмигивают ей.
«Вот и праздник. Надо бы котёнка взять себе. У кого котёнок есть, тот и не бобылка. Все-таки сегодня Новый год, праздник, нехорошо рано так ложиться. Надо чаю с конфетами попить. Вон ребята с праздником поздравляли, столько конфет навезли», — подумала Наденька и, последний раз взглянув на сверкающее окно, пошла на кухню.
Неожиданно в дверь кто-то постучался.
Наденька вздрогнула.
Некому было стучаться в ее дверь.
В обычный-то день некому, а уж вечером в канун Нового года и подавно.
Открыла.
Почему-то открыла, не боясь.
За дверью стоял мужчина.
Крупный большой, весь в снегу.
«Извините. Не бойтесь, пожалуйста. У вас мужик в доме есть? У меня колесо спустило, а домкрата нет», — сказал мужчина, пытаясь стряхнуть с себя снег.
«Нет ни мужика, ни домкрата. Но есть чай с конфетами. Заходите. Согреетесь хоть», — неожиданно для себя сказала Наденька.
«Да я не один. Просто у вас так окно сверкает, что я решил, что у вас домкрат есть», — сказал мужчина.
«Так все и заходите. Окно да, сверкает. Но домкрата нет», — сказала Наденька.
Мужик кивнул головой и убежал за остальными.
«Господи, какая же ты дура! Порешат тебя в новогоднюю ночь. Как пить дать, порешат», — пробормотала Наденька и пошла заваривать чай.
Услышала, как дверь хлопнула и прокричала: «Вещи вешайте и проходите».
Повернулась и обомлела.
В дверях стоял все тот же мужик держа за руку маленького мальчика, а у мальчика в руках пищал котёнок.
Мужчина был прилично одет и очень симпатичный, а вот мальчик и котёнок были задрипанными.
«Вот такая у нас компания. Знакомьтесь. Я — Миша, малец — Игорек, а это… Это котёнок. Его малец в придорожном кафе сам себе на Новый год подарил. Вы нас простите. Там такая метель, а тут окно ваше сверкает. Вот мы и тут», — как-то смущенно сказал мужчина.
«Наденька я, ой простите Надежда. Пускайте котёнка на пол, молока ему нальём», — смеясь, сказала Надежда.
А дальше справляли Новый год.
Ели конфеты и бутерброды, кричали «ура», чем пугали котёнка. Загадывали желания. Каждый загадывал своё, но было видно, что все желания о счастье. Дали котёнку имя, вернее это оказалась кошечка, назвали Таблеткой.
Наденька просто предложила, а все неожиданно согласились.
Потом, уложив Игорька спать, рассказывали друг другу про жизнь.
Наденька про своё, а Миша про своё.
Выяснилось, что у него жена год назад умерла. Он с Игорьком один остался, да не потянул. Вот везёт Игорька к матери своей на полгодика. Работать надо. Осталось пару деревень проехать, и мать, а тут колесо. А домкрата нет, потому что Игорек нахозяйничал в багажнике и решил, что железяка ему не нужна эта. Метель, ничего не видно, все белое, а тут окно сверкающее, как маяк. Сначала от рассказов грустно было, а потом и о веселом поговорили. Даже посмеялись тихонько, так, чтобы Игорька не разбудить.
Спать уже под утро легли.
Миша с Игорьком в зале на диване, а Наденька у себя, а комнате. Маленькая Таблетка устроилась на Наденькином тапке.
Засыпая, Наденька думала о том, что это был очень счастливый Новый год. Думала о том, что хотела бы жить в этой Новогодней ночи. Там, где смех Игорька, мяуканье Таблетки и улыбка Михаила. «Остановись мгновенье, ты прекрасно, это именно тот случай. Ну, пожалуйста, остановись», — последнее, о чем подумала Наденька, засыпая.

Прошло десять лет.
Наденька хлопотала по дому и ворчала.
Было уже 31 декабря, а к празднику никто не готов, а ведь первый год в новом доме.
Все заняты, всем некогда.
У Наденьки в школе елки, а директор на всех елках должен быть, да и остальные в делах.
Наденька запнулась, о лежащую кошку.
Толстая кошка, как всегда, мешалась у Наденьки под ногами.
«Таблетка! Ну, что ты. Брысь отсюда», — сказала Наденька.
Она повесила на окна гирлянды.
Окна в новом доме были большие, и когда она включила гирлянды, все вокруг наполнилось какой-то сказочностью.
«Мам, смотри какую мы елку принесли», — послышался голос.
Наденька побежала в коридор.
С огромной елкой и важным видом в коридоре стоял подросток, вернее, уже парень и, улыбаясь, смотрел на Наденьку.
«Игорек! Ты же весь в снегу. Кто же в метель за елкой ходит. Обошлись бы искусственной. А ну-ка, раздевайся и пулей к печке. Согреешься, и как раз отец приедет. Будем наряжать красавицу», — сказала Наденька и начала руками растирать парню щеки.
Щеки были красные.
Наденька поцеловала сына в нос.
Такой родной ее мальчишка, совсем уже взрослый.
Парень снял куртку и, подхватив на руки кошку, унёсся в свою комнату.
Кошка заорала от неожиданности.
Наденька засмеялась.
Дверь опять открылась, и Наденька увидела мужа.
Миша еле удерживал пакеты и тряс головой, пытаясь стряхнуть снег с шапки.
«Там такая метель! Белое все. Зови сына, там надо пакеты из машины забирать с подарками. Ну, иди обниму тебя, Наденька. Как хорошо, что в наших окнах гирлянды, я по ним тебя и нашёл».
«Как и десять лет назад», — подумала Наденька и шагнула навстречу мужу.